Экономическая теория. Версия 1.0. Конспект лекций

Автор конспекта Дмитрий Алексеев

Первоисточники цикла из 16 лекций О.В.Григорьева по экономической теории "Экономическая теория. Версия 1.0." размещены здесь.

 

Лекция 1. Вводная, часть 1

• Речь идет о неком новом теоретическом подходе к экономике, достаточно долго вызревавшем. Он удачно совпал с текущим кризисом, процесс которого развивается в соответствии с его предсказанием в рамках этого подхода, который тем самым имеет связь с реальностью.
• Какая работа была проделана? Все началось еще в СССР, когда, по окончании экономфака МГУ, О.В.Григорьев получил хорошее научное руководство в лице ак. В.И.Данилова-Данильяна, известного в прошлом экономиста, ныне – менее известного в качестве директора Института водных проблем РАН. Многие сожалеют о том, что он ушел из экономики, понесшей в связи с этим большие потери. В начале 1980-х гг. группой Данилова-Данильяна прорабатывалась проблема сырьевой зависимости, ставшая актуальной в 1970-1980 гг. Речь шла о том, что в централизованной системе капвложений, существовавшей в системе плановой экономики того времени, наблюдался тот феномен, что все большая доля капинвестиций направлялась в ТЭК; при этом было очевидно, что оставшаяся доля инвестиций, направляющихся в остальные сектора экономики, во-первых, сокращается, а во-вторых, вызывает крайне негативное явление во всей остальной экономике. То есть остальные сектора деградируют. В СССР встал вопрос о том, что вскоре в стране останется только этот сектор.
• Решения об инвестициях принимались на основе методик [расчета] эффективности капвложений, которые писались по рыночным принципам. Один из авторов – проф. Новожилов – был ярым сторонником рыночной австрийской школы, и поддерживал высокий уровень научности в академической экономике того времени. Было понятно, что деградация остальных секторов диктуется рыночными принципами. Когда наступила перестройка, и речь зашла о переходе к рынку, группа Данилова-Данильяна к этому относилась с ужасом, поскольку считала, что, если при плановой экономике эту тенденцию можно как-то изменить, то при переходе к рыночной экономике, когда все решения принимаются исключительно на рыночных принципах, получится то, что, в итоге, получилось в стране на 2012 год.
• При этом было понятно, что в капстранах рыночные принципы, примерно в тех же, «нефтяных», условиях, не привели к тому, что США стали чьим-то сырьевым придатком, а сохранили и даже развивали иные технологии, кроме ТЭК, притом достаточно бурно, что позволило, в итоге, отказаться от производства нефти и даже закупать ее за рубежом, в т.ч. в СССР.
• На эту проблему есть два ответа: 1) в действительности в США и на Западе в целом стратегические решения принимаются не на основе рыночных принципов (конспирологический взгляд на природу вещей). Примеров таких решений, действительно, довольно много в этих странах. Например, в США был введен налог на запаянный вакуум для перехода от электронных ламп к транзисторам для развития микроэлектроники. Аргумент против данного ответа состоит в том, что, какими бы ни были think tank и правительство США, сравнительно с правительством СССР это была ничтожная сила, поскольку в Стране Советов ведущую роль играли такие видные органы, как Госкомитет по науке и технике, АН СССР, «девятка» оборонных отраслей, выходцы из которых и принимали решения. Председатель Госплана Н.Гайдуков был выходцем из нефтепрома, но в целом вряд ли он один действовал против этих экспертно-регулирующих структур. И, тем не менее, вся толпа этих структур не могла противиться обычной рыночной логике. Возникал большой вопрос о том, какие механизмы существуют в США, с учетом знания о том, что транснациональные компании покупают выборы, всюду имеют своих лоббистов и принимают решения на основе рыночных принципов.
• После перестройки эти вопросы из теоретических превратились в практические. Бурные дискуссии насчет проблем превращения страны в сырьевой придаток велись во власти в 1990-е, и предпринимались разные попытки на сей счет, которые всякий раз заканчивались неудачно. Также рассматривался опыт развивающихся стран, многие из которых пытались преодолеть сырьевую зависимость и развивать собственную промышленность. Эти эксперименты закончились преимущественно крахом. Эксперименты, которые шли, также имели признаки грядущего краха, что и произошло со многими из них (Аргентина, Мексика и т.п., включая те, что имели перезапуск, как в Бразилии).
• Предварительный вывод 2) был достаточно смелым и заключался в том, что все национальные экономики - разные, и в них есть некоторые, невидимые, факторы, при которых в разных случаях рыночные факторы приводят к различным результатам. Это был вызов традиционной экономической теории, которая утверждает равенство всех экономик мира, за исключением частных различий; то есть, к примеру, ничто не мешает Румынии (Аргентине, Индонезии, Китаю, etc.) достичь уровня США, кроме лени, жадности и т.п. вещей. Вся теория модернизации говорит о том, что, кроме препятствий со стороны жителей самих государств, иных препятствий в экономике для повышения уровня благосостояния не существует.
• Если экономики различаются, то каким фактором? В 2002 году, во время одного частного совещания, О.В.Григорьеву пришла идея об уровне разделения труда. Это была некая умозрительная конструкция, позволившая уложить многочисленные факторы, рассматривавшиеся ранее, в достаточно простую схему. В связи с ней возникает несколько проблем. Прежде всего, возникали сомнения насчет того, не является ли такое соображение «изобретением велосипеда», давно открытое кем-то ранее. Сомнения были серьезными в силу того, что разделение труда в качестве предложенного объяснения было не то, что не новым, но одним из базовых понятий в экономике. Достаточно сказать, что с этого понятия А.Смит начинает изложение своих идей. Любой экономист расскажет про разделение труда, например, что «Россия должна занять свое место в международной системе разделения труда». Однако почему О.Григорьеву разделение труда было видно в качестве конструкции, объясняющей принципиальную разницу экономик, а другим экономистам – нет, хотя здесь все вроде бы достаточно просто? Все, что было необходимо для выводов, содержалось в небольшом классическом тексте А.Смита.
• Со времен А.Смита что-то произошло с понятиями и структурой теории, после чего разделение труда стало не инструментом, а фигурой речи. Пришлось пересмотреть эволюцию экономической теории. Когда стало ясно, что данное экономическое открытие не только не является «изобретением велосипеда», но и многое проясняет, началась дискуссия на эту тему. Как измерить этот фактор? Первое, что бросается в глаза – количество профессий, о чем, как о факторе различия богатых и бедных стран также говорил норвежский экономист  Э.Райнерт. Действительно, в СССР по сравнению с «Западом» уровень разделения труда был меньше, в отличие от последнего, и масса народа стала получать массу новых профессий (к примеру, слово «мерчендайзер» за пределами Москвы до сих пор вызывает усмешку).
• Однако первичным был более глубокий вопрос – не о том, как измерить, а о том, применительно к чему этот самый уровень разделения труда будет измеряем. Было понятно, что не применительно к национальной экономике, поскольку, если взять, к примеру, систему разделения труда (СРТ) США, то она не замкнута пределами этой страны, и вообще является глобальной. В США чуть было не исчезла профессия металлурга, а также все, что связано с крестьянством. Тогда, быть может, привязать это понятие к фирме? Можно, но, опять же, это не тот уровень. Вопрос оставался открытым и не был решение в течение восьми лет. При этом уже была терминология и результаты, включая сбывающиеся прогнозы. Но не было основы для этой деятельности. В 2010 году стало ясно, к чему применяется понятия уровня разделения труда.
• Собственно, в экономике изначально существовало две основы (объекта исследования) применения экономических понятий: национальная экономика, которой занимается «политэкономия» и, впоследствии, микроуровень (индивидный), которым занимается «экономикс». Когда была сформулирована еще одна основа приложимости экономических понятий, такой дискурс получил название «неокономика».  После смена объекта, собственно, неокономической группе пришлось в корне пересмотреть историю экономических учений. Процесс закончился сравнительно недавно.
• О структуре курса лекций. В виду того, что в неокономике другой объект, который для своего представления требует высокого уровня абстрагирования, первоначальное введение базовых понятий не привело бы к пониманию результатов такой работы, и пришлось бы, при выстраивании целостной картины, повторять по второму разу то, что уже сказано, но прошло мимо ушей и было забыто. Поэтому в этой, первой, лекции будут даны нечетко основные понятия, а в следующих двух лекциях будет рассмотрен кейс, конкретный пример того, как фактор разделения труда работает для объяснения некоторых явлений в реальной экономике, по которым даже ортодоксальная экономическая наука не имеет никаких решений на н. XXI века, хотя сама ортодоксия считает эти явления не имеющими удовлетворительных решений: это взаимодействие развитых и развивающихся государств, и вообще проблема экономического роста. Поэтому впоследствии, когда будет осуществлен переход к работе с абстрактными понятиями, перед глазами будет ссылка на конкретный пример. После введения дополнительных абстрактных понятий будет произведено дополнительное содержательное наполнение. Такова структура курса.
• Первая причина разного понимания разделения труда Григорьевым и другими экономистами была частью общей картины, и состояла в том, что одним термином разделения труда называются два разных явления, это естественное и технологическое разделение труда (РТ).
• Естественное РТ – то, с чего начинается любой учебник экономики, и что понимают под разделением труда чаще всего: естественные, или природные, преимущества и недостатки различных взаимодействующих регионов (на Сервере – пушнина, на Юге – виноград). Поэтому, когда говорят о том, что какая-то страна должна встроиться в международное разделение труда, предполагается, что она должна использовать свои естественные преимущества. Список этих преимуществ далеко не исчерпывается природными.
• Технологическое РТ. А.Смит говорит о разбиении трудовых операций, для каждой из которых никаких естественных факторов не существует, но требуется аккуратность их выполнения. В отличие от ремесла простого кузнеца, тренирующего для своей работы естественную физическую силу, или вышивальщика, тренирующего естественную зоркость глаз и способность к различению цветов, или естественное разделения труда по признаку пола. Причем половозрастное разделение труда существует и у животных. Основа технологического РТ – представление о работнике-функции: следить за показаниями приборов и нажимать на кнопки. Практически любой с этим способен справиться, и большинство видов деятельности на н. XXI века в том и заключается. Пример – торговля на бирже, где люди вытесняются автоматом, который не только может следить за показаниями приборов и нажимать на кнопки, но и делать это гораздо лучше человека. У автоматов бывают сбои, как у людей, но здесь неизвестно, кого наказывать. Технологическое РТ ведет к упрощению и к ликвидации различия между людьми. Еще Форд говорил, что у него любой калека может найти себе работу, и у него была специальная социальная программа для инвалидов. Такое понятие о разделении труда, связанное с макроэкономическими последствиями, и было связано с догадкой О.В.Григорьева.
• В целом, А.Смит также имеет непосредственное отношение к путанице, связанной с двумя понятиями о РТ. В гл. 1. он говорит, в основном, о технологическом РТ. Но в главе 2. он уже говорит о том, что РТ возникает в связи с тем, что человеку свойственен обмен. Это странно: только что описанное Смитом РТ внутри фабрики не связано ни с каким обменом (хотя такие попытки усмотрения были, когда вводился хозрасчет на предприятиях: все друг другу внутри что-то продают, но закончилось все это, как известно, не очень хорошо). Глава 2 вся состоит из фантазий, в которых Смит сам себе противоречит: он утверждает о первобытном обществе, в котором кто-то, кто существенно лучше других делал луки и стрелы, а не стрелять дичь, которую он выменивал у сородичей на орудия охоты. После чего утверждает противоположное - что природные различия способностей людей невелики, а те различия способностей, что сейчас наблюдаем, есть следствие разделения труда. Т.е. фактически встал вопрос о «курице и яйце»: еще нет никакого обмена, но откуда-то берется производитель лука и стрел, которого непонятно, кто кормит все это время. Понятно, зачем А.Смиту это понадобилось: в своем «Исследовании…» он решал политическую проблему, и у него был единый враг, на некотором уровне сливавшийся в одного: собственно аристократия – с одной стороны, и система экономических привилегий этой аристократии (земельная собственность) – с другой. Для того, чтобы бороться с крупной земельной собственностью, ему понадобилась трудовая теория стоимости, и все, что связано с разделением труда. А для борьбы с торговыми привилегиями ему нужно было провозгласить свободу торговли. Смиту показалось, что одним выстрелом он убивает двух зайцев: он объясняет паразитический характер земельных собственников, и объясняет, что земля не несет в себе никакой производительной функции, а ее продуктивность зависит от систем разделения труда, применяемых к уже имеющимся природным ресурсам; с другой стороны, он объясняет, что свобода обмена приводит к разделению труда и повышает производительность. В результате все запуталось – потому, что сохранилась концепция связи обмена с разделением труда, а легче всего было представить эту связь, если вести речь о естественном разделении; впоследствии вся экономическая традиция поработала над этой концепцией (Риккардо). Маркс гордился своим понятием абстрактного труда, связанного с рассматриваемым понятием технологического разделения труда (конечный результат технологического РТ может быть неизвестен и не важен: это может быть покупка фьючерса, а может быть i-Pad). C другой стороны, Маркс хвалил Риккардо за то, что тот связал разделение труда с природным фактором, то есть производством конкретных вещей с помощью конкретного труда.

Лекция 1. Вводная, часть 2

• Всегда нужно понимать, о каком РТ идет речь. Термин «технологическое РТ» занят, однако в большинстве случаев он используется применительно к экономике предприятия. В неокономике технологическое РТ рассматривается как макрофактор, пронизывающий всю экономику в целом.
• Две [интуиции] типов разделения труда привели к созданию двух теорий стоимости, конкурировавших между собой долгое время. В рамках неокономики от понятия теории стоимости отказались. Но есть вопрос о факторе, определяющем пропорции обмена. Таким фактором могут выступать либо затраты труда, либо полезность продуктов, обмененных на рынке, особенно на бартерном.
• Трудовая теория стоимости сегодня представляется как какая-то «достаточно странная», поэтому нужно сказать несколько слов в ее защиту. Откуда она вообще взялась? Маркс в примечании к одной из своих работ объясняет это. Исходный пункт связан с тем, что, несмотря на различную актуальную полезность предметов и потребность в них, человек сам все производит, ведет натуральное хозяйство, внутри которого полезность учитывается, но как фактор не существует. Первый шаг к разделению труда состоит в том, что происходит отказ от производства некоторого блага, поскольку его можно получить со стороны, произведя чего-то другого больше и обменяв на нужное. При принятии решений здесь полезность определена заранее, решения принимаются лишь на основании соизмерения затрат труда. Так что можно меньше затратить труда, чтобы получить полезность. Трудовая теория стоимости работает именно с этой ситуацией.
• Теория обмена, основанная на полезности, имеет дело с другой ситуацией: у сторон обмена имеются некоторые вещи, которые неизвестно откуда взялись (нашел на улице, досталось от бабушки, etc.). Эти вещи ни производятся, ни воспроизводятся. Появляется марксистский термин «экономика блошиного рынка» (по Бухарину, «экономика рантье»).
• Теперь включим в это рассуждение производство. Гробовщик делает гробы: какая полезность производимого им гроба для него самого? Если ему и нужен гроб, то один и как можно позже, а он их производит десятками. С чем, в таком случае, он может сравнивать полезность этого гроба? Или какова полезность для булочника тонн выпекаемых им булок? Все не так глупо, как может показаться на первый взгляд. Многими, достаточно образованными, людьми, предполагается, что гробовщик, имеющий некоторые ресурсы, всякий раз при начале очередного цикла производства рассматривает альтернативные пути использования этих ресурсов – например, их использование для самостоятельного производства всего необходимого, и лишь оценив собственные возможности, снова принимает решение о производстве гробов. Однако это, в сущности, есть возврат к той же схеме трудовой теории стоимости: имелось в виду не расчлененное хозяйство, которое впоследствии расчленяется – здесь имеется в виду уже расчлененное хозяйство, которое всякий раз сравнивается с ситуацией нерасчлененного. Но, поскольку речь идет о расчлененном хозяйстве в связи со специализацией, которое есть естественное преимущество, то там начинают проводить идею полезности. У этих концепций есть своя сфера применения, и надо понимать, в каких случаях использовать каждую из них, избегая неправомерных обобщений до рамок всей экономики.
• Факторы, определяющие технологическое разделение труда. Адам Смит достаточно подробно их расписал. Первое, что нужно для разделения труда – население. Причем это относится не к фабрике, а к экономике в целом и к набору существующих в ней профессий. Т.е. те несколько млн. человек, участвующих в системе разделения труда (СРТ), должны физически быть. В этом смысле, Румыния не может построить такую же СРТ, как в США, поскольку в ней 8 млн. чел, а в США 314 млн., тогда как американская СРТ включает в себя порядка 2,5 млрд. чел.
• Второе, что нужно для разделения труда – плотность населения. Так, в СССР в пике было 270 млн. чел. – больше, чем в США тех лет. Но это население жило разнесенно, и транзакции между ними были затруднены. А.Смит постоянно сравнивает город с сельской местностью, где, даже при наличии населения, превышающего городское, уровень разделения труда будет ниже городского.
• Третий, необходимый для РТ, фактор – плотность деятельности (кластеры). Портер, открывший кластеры, правильно описал феноменологию кластеров, но ему было непонятно, что он написал. Кластер – это, в основном, производство в одной и той же отрасли. Непонятно, откуда тогда берется синергетический эффект. Существует несколько предприятий, близко расположенных. И у всех существует некоторая одинаковая операция, которая делается либо неспециализированно, будучи совмещенной с другими операциями, либо люди, занятые в ней, имеют переменную загрузку, либо что-то еще. Замеченность такой операции может быть выведена на аутсорс - тогда она станет специализированной и воспользуется всеми плодами разделения труда. Либо можно будет отнормировать загрузку с полным занятием рабочего времени. Если предприятий с такой операцией много, то ее можно разбить на несколько других, то есть внутри этой операции произвести разделение труда и повысить ее эффективность. Пример – датский мясомолочный кластер: позицию ветеринара, который ранее производил забор препаратов для анализов, анализировал, определял лечение и осуществлял лечебные процедуры, заменяют отдельными специалистами, не имеющими полной квалификации ветеринара, а потому и платить им можно меньше. За счет такого разделения труда и получается синергетический эффект, все остальное – фантазии и случайности, которые вообще невозможно приспособить. Но этот процесс не осуществляется естественно и стихийно – теми, кто увидел возможность аутсорса и оптимизации. В этом смысле невозможно подобрать отрасли в кластер и предсказать в них синергетический эффект. Предприятия с единой операцией д.б. в одном месте, поскольку выявлять единые операции легче, а будь они разбросаны по стране, максимизировались бы логистические издержки, и рынок оказался бы неэффективным из-за транспортных расходов. Если плотность низка, то компенсирнующим фактором является инфраструктура, развитие которой А.Смит ставит на одно из первых мест в качестве фактора, способствующего РТ – прежде всего, логистическая: каналы, дороги, но в первую очередь – морской транспорт. Смит говорит о «Тартарии» (России), которая богата, но не повезло ей: реки текут не туда и замерзают, нет выходов к морю и т.д., и об Англии – острове со множеством портов [и связанных с ними возможностей].
•  Следующим условием разделения труда, по А.Смиту, является размер рынка, ограничивающий уровень разделения труда. Этот момент долгое время был камнем преткновения для неокономики. Как ортодоксальная наука это интерпретирует? Существует ремесленник, производящий столы, он производит 1 стол за единицу времени. И есть фабрика из 10 человек, выпускающая за ту же единицу времени 15 столов. На этом примере видно, что требуется расширение рынков, поскольку те же 10 ремесленников, работая отдельно, произведут 10 столов. Для того, чтобы реализовать дополнительный доход, связанный с разделением труда, рынок должен вырасти максимум на 50%. Рынок расширяется вместе с ростом населения, а потому не играет никакой роли. Между тем, Григорьеву было понятно, что различие числа производителей столов на единицу времени имеет значение, и это значение для экономики имеет число 10, а не 50, как в данном примере.
•   Тот же пример, но рассмотренный по-другому. Вокруг одного ремесленника 10 фермеров, которым регулярно нужно 10 столов (по которым они бьют кулаками и ломают их), и за заказы новых столов кормят его. А фабрика может существовать при минимум 100-150 фермеров, но если их будет 99, то фабрика существовать не будет (и все производство столов будет висеть на ремесленниках). Это также нельзя назвать рынком, поскольку это целая производственная система; в такой системе с одним ремесленником достаточно 11 человек.
• Далее – то, о чем А.Смит писал применительно к размеру рынка, но не дожал эту тему до конца: кейс про куртку поденщика. В к. 1 главы идет большой текст, который не доведен до конца, а потому непонятно, зачем он написан. Когда Смит говорит о шерстяной куртке, упоминает профессии людей, необходимых для того, чтобы у поденщика появилась куртка – как производственников, так и купцов, и логистиков, и судостроителей, и металлургов для изготовления ножниц для стрижки овец, и т.п. Глупо предполагать, что сталеплавильная печь создается лишь для того, чтобы выплавляемый в ней металл шел исключительно на производство одних ножниц для стрижки половины овцы, и т.д. – такая куртка будет стоить очень дорого. Отсюда вывод: курток должно быть много, равно как и ножниц для стрижки овец, а потому железа нужно выплавить больше, чем для производства некоторого объема ножниц. То есть необходимо производство и продажа тысяч наименований товаров минимум 1 млн. человек для того, чтобы данная куртка поденщика была имеющегося качества по имеющейся цене. Более того, если, к примеру, в бытовой обиход поденщика включить автомобиль, то речь уже должна идти о 100 млн. чел. или даже об 1 млрд. чел. При этом здесь нужно не только произвести всеми этими людьми весь объем этих товаров, но и продать. Если во всей этой системе произойдет сбой (например, в Австралии не продали партию диванов), то какой-нибудь предприниматель в Красноярске, занимающийся, к примеру, сотовой связью, может оказаться банкротом. Это тот способ, каким неокономика позволяет мыслить экономические процессы, ошибаясь в деталях, но будучи верной в целом. Ситуации такого рода сегодня составляют проблему любой страны. И главная проблема современного экономического мира – в том, что закончились люди, являющиеся и производителями, и потребителями, но это будет уточнено в  4 лекции.

Лекция 2. Монокультурный тип взаимодействия развитых и развивающихся стран, часть 1

• Проблема развития отсталых государств является неразрешимой в рамках традиционных подходов. Существует большая литература на эту тему – напр., «В поисках роста» В.Истерли (2006 г.), хорошо вводящая в проблематику. Сразу после 2 Мировой Войны в рамках решения этой проблемы были предложены различные теоретические рецепты, которые оказались совершенно непрактичными. Модель экономического роста Харрода-Домара, связывающая в краткосрочном аспекте объемы выпуска с объемами инвестиций. Сам Домар отказался от этой модели в 1959 году, сочтя ее непродуктивной и противоречащей реальности. Эта модель, однако, до сих пор используется в практике международных финансовых организаций, а также Минэкономразвития РФ. Применяя на практике модель Харрода-Домара, РФ ищет инвестиции, которые считают «благом», ибо они принесут рост, о чем говорит модель, которая это «обещает»; в частности, она обещает сближение доходов на душу населения в бедных и богатых странах. Эта модель не работает, причем как в краткосрочном, так и в долгосрочном, планах. С 1945 по 2012 год прошло 67 лет, и многие страны пытались развиваться с помощью инвестиций, в т.ч. развивающиеся страны. По факту, однако, разрыв подушевого дохода между бедными и богатыми странами увеличивается. Более того, если в 1950-1960 гг. можно было выделить бедные, средние и богатые страны, то на н. XXI века пропали средние: большинство из них стало бедными, единицы смогли прорваться в богатые.
•  Насчет условий веры в инвестиции существует предположение о том, что она появилась как следствие рассуждений в духе производственных функций (производственный выпуск есть функция от капитала и труда), когда предполагается, что небольшое добавление капитала (при его недостатке) должно вызывать бурный рост выпуска. Потому в бедные страны нужно вкладывать для роста капиталы (им бедные), тогда в них начнется рост, а когда их структура дойдет до структуры богатых стран, то бедные страны превратятся в богатые. Однако, если ориентироваться на такую модель, то, если взять Индию с ее капиталовооруженностью и объемами выпуска, то она должна была в 1980-е гг. обеспечивать прибыль на капитал, в 58 раз превышающую развитые страны. При этом ясно, что инвестиции в Индию делались, и в некоторых ее местах, действительно, есть высокие нормы прибыли, но превышение нормы прибыли было далеко не в разы.
• Никакого потока инвестиций также не наблюдалось. По модели получается, что в сер. XIX века уровень прибыльности капитала должна была составлять 100% и, соответственно, таковой д.б. и процентная ставка, чего, однако, никогда не было.
• На помощь этой, «инвестиционной», модели, было брошено понятие «человеческий капитал», то есть представление о том, что важен не просто физический капитал, а совокупный человеческий и физический (обычный) капиталы. В развивающиеся страны делают инвестиции в физический, и развитых – в человеческий, но если сделать поправки, то все может прийти в норму. Однако здесь существует два аспекта. В. Истерли приводит многочисленные исследования, когда человеческий капитал считается не абстрактно в деньгах, а в натуральном виде (годах обучения и т.п.), и соотносим с данными по экономическому росту; при этом выясняется, что влияния такого капитала на экономический рост либо не существует, либо оно статистически отрицательное. Никогда нельзя сказать, стала ли богатой страна потому, что она вложилась в человеческий капитал, либо она, будучи богатой, может себе позволить вкладывать в эту сферу. В действительности многочисленные исследования по развивающимся странам подтверждают скорее вторую гипотезу, чем первую. Как уже сказано, тенденция разделения труда идет к тому, чтобы умения сводились к отслеживанию показаний приборов и нажиманию на кнопки, для чего особо высокого образования не нужно. Что подтверждает китайский опыт, когда простого крестьянина ставят к станку, имеющему хорошую «защиту от дурака», и тем обеспечивается высокий рост.
• Также стоит учитывать, что теория человеческого капитала относится не к макро-, а к микроэкономике, и была разработана в последней. Ее автор – Беккер – предвидел и неоднократно предупреждал, что задача его теории состоит в том, чтобы в условиях американского, свободного, рынка образования, предсказывать, сколько людей захочет получать высшее образование и какого вида. Никакого влияния теории на макроэкономические процессы не предусматривалось, ее перетащили на макроуровень для спасения классических теорий экономического роста.
• Тем не менее, все высшие чиновники, а также российская программа «2020», постоянно твердят о «человеческом капитале». Непонятно, куда дальше повышать человеческий капитал, если высшее образование в России получает 80% выпускников школ.
•  Как решать эту проблему? Было сказано, что страны различаются уровнем разделения труда (РТ). Частота разбиения «сетки» по стране означает большее РТ – числа профессий и их взаимодействий, чем в экономике с меньшим РТ, где все производится с большими затратами на единицу труда (например, 10 человек против 2). При этом предполагается, что никаких естественных преимуществ или недостатков (природных ресурсов) в сравниваемых странах нет. Все товары можно проранжировать по человеко-часам для каждой экономики, причем некоторые товары в стране с меньшим РТ произвести нельзя (например, автомобиль).
• Далее – вопрос о взаимодействии экономик этих стран: чем им торговать? Например, страна с меньшим уровнем РТ хочет покупать магнитофоны, автомобили и т.п., производимые в стране с бОльшим уровнем РТ и не производимые у себя. Но что она может дать взамен, если в человекочасах все дороже? Поэтому первой предпосылкой о возможности взаимодействия этих экономик является то, что в экономике с меньшим уровнем РТ есть дифференциация доходов, и чем выше эта дифференциация, тем больше вероятность того, что эти экономики будут взаимодействовать. Поскольку, если есть богатые люди, то у них много зерна, тканей, утвари и т.п. Полезность большого количества имущества для них маленькая, а полезность отсутствующего у них автомобиля огромная, поэтому есть готовность обменять этого избытка на автомобиль. Поэтому, если во второй экономике есть богатые, то возможна торговля.
• Другая возможность взаимодействия экономик с разным уровнем РТ связана с существованием правительства, которое может захотеть получить межправительственный кредит на необходимую ему продукцию (те же автомобили или танки). Однако кредит нужно отдавать, хотя его можно и списывать (так, из 11 млрд. долга Сев. Кореи перед Россией было списано 10 млрд.).
• В какой пропорции богатые в стране с меньшим уровнем РТ будут обменивать зерно, ткани, утварь и т.п. на желаемый автомобиль? Самое эффективное – это продажа зерна. Теория сравнительных преимуществ Риккардо: могут ли торговать две страны, в одной из которых все обходится дороже, чем в другой? Может, поскольку все-таки менее дорого обходящееся зерно можно обменивать на все остальное в другой стране. Это значит, что человеко-час в стране с меньшим РТ должен продаваться в 4 раза дешевле, чем в стране с более высоким РТ. По Риккардо, нельзя обменять труд 80 англичан на труд 100 англичан, но можно обменять труд 80 англичан на труд 100 португальцев (в его примере Португалия – более развитая страна). То есть, если труд будет оценен, то торговля возможна.
• Кроме того, торговля организована через деньги – и в той, и в другой стране есть своя валюта, соотношение между которыми будет установлено таким образом, что человеко-час в стране с меньшим РТ будет оцениваться в 4 раза дешевле, чем человеко-час в стране с большим РТ. Если так, то выясняется, что стране с меньшим уровнем РТ не выгодно больше производить зерно, ткань и утварь, поскольку для того, чтобы купить две единицы ткани, ей нужно затратить 8 человеко-часов, тогда как аналогичное внутреннее производство обходится в 10 человеко-часов. Утварь и все прочее еще дороже. Более сложное внутреннее производство сворачивается первым и, по мере расширения торговли, будут сворачиваться остальные отрасли. Это явление имеет два названия, независимо появившихся.
• Ранее – эффект Райнерта-Вайнека. Отдельно эффект был обнаружен Григорьевым на примере СССР, и назван «инверсия элит». В развивающейся стране на некотором уровне есть некоторые отрасли, технологически более передовые, чем другие, и для этой страны они имеют больший вес и значение. При взаимодействии с более развитой страной они первые попадают под удар. Элита переворачивается, и теперь представители менее технологичных отраслей становятся первыми, а более технологичных – последними. На примере СССР это было хорошо видно: элитным были ВПК и космос, а также ученые из Госкомитета по науке и технике СССР; высоко ценилось станко- и, в целом, машиностроение. Оттуда брались кадры высших чиновников (за исключением отдельных лиц вроде М.С.Горбачева, пришедшего из сельского хозяйства). Как только началось взаимодействие с развитой страной, они все еще остаются элитой, но в экономическом положении оказываются в подвешенном состоянии. И, чем больше развивается этот процесс взаимодействия, тем более подвешенным это состояние находится. В сегодняшней России первым после президента страны является «нефтяной фельдмаршал» И.Сечин.
• Важно говорить об инверсии элит, поскольку это определяет политический процесс, протекающий по мере взаимодействия менее развитой страны с более развитой. Более технологичные элиты сопротивляются процессам межстранового взаимодействия: будучи элитами, они могут поднять народные массы и повести их за собой, что провоцирует политическую нестабильность. В системе взглядов научного коммунизма этот процесс нашел довольно точное отражение в том соображении, что в развивающихся странах буржуазия состоит из двух частей: национальная (местные производители, теряющие от взаимодействия с другими странами) и компрадорская (взаимодействие с развитыми странами). Потому научный коммунизм говорит о том, что временным союзником коммунистов может выступать национальная буржуазия. Поэтому большинство предводителей революционных движений в развивающихся странах, которых поддерживал СССР – выходцы из правящих классов. В национальной революции основной мотив – справедливость, прежде всего, трудозатрат: трудящийся в дождь и в зной на поле за мелкую зарплату против тех, кто сидит в офисах с кондиционером и перекладывает бумажки за вчетверо бОльшую зарплату. То есть имеет место грабеж. Когда такая революция побеждает, грабеж прекращается, но лишь в том случае, если будет восстановлена система с меньшим разделением труда. И тут выясняется, что ткани, утварь и все остальное обходятся дороже, и результатом революции оказывается «марш пустых кастрюль». Далее – либо «старший брат» СССР приходил на помощь и тратил собственные ресурсы, пока не загнулся на Афганистане (сегодня подобными вещами занимается Китай, хотя и планирует в тысячелетних масштабах). Либо режим перерождается, и происходит смена одних компрадоров на других. Либо народ (армия, кто-то еще) свергает власть, и возобновляется компрадорское взаимодействие в старых формах. Страны, которые участвуют в этом взаимодействии много лет, прошли минимум через пять политических циклов такого рода.
• Экономистам и национальным элитам развивающихся стран не нравится взаимодействие с развитыми, поскольку они считают, что попадают в зависимость. В свою очередь, элиты развитых стран утверждают об отсутствии зависимости и о закабаленности народа развивающей страны элитами, стоящими на пути прогресса. Так или иначе, но зависимость развивающейся страны от развитой состоит в том, будет последняя покупать зерно или нет. Когда начинается взаимодействие стран, перестраивается инфраструктура - прежде всего, логистическая: появляются порты, и вся инфраструктура начинает работать на доставку продукции со всей страны в эти порты и развоз получаемых тканей, утвари и т.п. по территории развивающейся страны. В этом и состоит смысл инфраструктурных кредитов, получаемых, как правило, развивающимися странами. Впоследствии, по мере того, как торгующая зерном развивающаяся страна перестает производить ткани и утварь, у нее перестают покупать зерно – например, в силу некоторых особенностей экономики развитой страны (вместо пшена начинают использовать кукурузу). Пример – до 80% холодильников во Франции было советского производства (1990-е гг.), пока не запретили фреон; и все мощности по производству холодильников потеряли заказы. В СССР не знали про то, что знали во Франции; аналогично – европейские требования к шумности советских и российских самолетов. 
• Кроме того, зерно могут перестать покупать постольку, поскольку и другие, слаборазвитые страны, также желают получать товары глубокого передела, производимые в системе с большим разделением труда, и начинают конкуренцию с другими развивающимися странами, девальвируя свою валюту и снижая стоимость рабочей силы сравнительно с таковыми у своего конкурента. То есть имеет место феномен гонки девальваций, который можно наблюдать постоянно в развивающемся мире, за исключением нескольких лет на 2012 г., когда такая практика была запрещена МВФ.
• Поэтому, если перестают покупать зерно, валюту девальвируют. Если девальвируют не сильно, то это прогресс, ибо есть возможность, помимо возобновления продаж зерна, завести, например, легкую промышленность. А если еще девальвировать, то можно завести металлургию или что-нибудь еще. То есть при девальвации повышается технический уровень, который наверняка будет обеспечен инвестициями в мощности, но уровень жизни при этом ухудшится (см. выше об ошибочности модели Харрода-Домара). Минэкономразвития РФ выступает за ослабление рубля: благосостояние снизится, зато «к нам придут инвестиции». Они молятся на кризис, на который можно списать ухудшение жизни населения; однако, согласно модели Харрода-Домара, жить должно стать «лучше»! Все эти проблемы образуют общий экономический контекст жизни России на н. XXI века.

Лекция 2. Монокультурный тип взаимодействия развитых и развивающихся стран, часть 2

• Баланс прибыли и убытков от взаимодействия развитых и развивающихся стран. Пусть в развивающейся стране будет 1 млрд. человекочасов (ЧЧ) на какой-то период. Предполагается, что до взаимодействия стран этот ресурс распределяется так: 500 млн. ЧЧ – зерно (125 млн. единиц), 300 млн. ЧЧ – ткань (30 млн. единиц), 200 млн. ЧЧ – утварь (10 млн. единиц).  Далее торговля перестраивается на взаимодействие, то есть весь 1 млрд. ЧЧ тратится на зерно: производится 250 млн. зерна, 150 млн. ЧЧ из них – на экспорт (в развитой стране освобождается 150 млн. ЧЧ). Чтобы сохранить уровень благосостояния, нужно 10 ЧЧ, для чего также нужно 30 млн. ткани по 2 ЧЧ на единицу, плюс дополнительно задействовать 60 млн. ЧЧ на ткань. Плюс для 10 млн. единиц утвари 30 млн. ЧЧ. Итого – минус 35 млн. ЧЧ высвободилось в развитой стране. Что свидетельствует о том, что для развитой страны такое взаимодействие стран не очень продуктивно, ибо растет безработица (пример – уход рабочих мест в Китай; либо типичная реакция фермеров на поставки зерна из развивающихся стран, с мерами тарифной защиты).
• В свою очередь, развивающаяся страна сколько потребляла, столько и потребляет. Предположим, что 1 ЧЧ стоит $1, или 10 тугриков изначально. Отсюда, стоимость зерна – 40 тугриков, ткань – 100 тугриков, утварь – 200 тугриков. Для приравнивания 4 ЧЧ к 1 ЧЧ нужно, чтобы $1=40 тугрикам. При этих условиях у нас оказывается возможной торговля. Тогда цены в долларах на внутреннем рынке будут: зерно – $1, ткань – $2,5, утварь – $5. В развитой стране на внутреннем рынке: зерно – $1, ткань – $2, утварь – $3. В таком случае понятна схема торговли: закупается ткань за $2, везется в развивающуюся страну, продается по $2,5, после чего покупается зерно и продается в развитой стране. Если калькуляция правильна с учетом баланса, видно, что такая схема означает, что образовалось $35 млн. прибыли. Поскольку операция возврата зерна не приносит ничего, вся прибыль идет от того, что ткань и утварь, произведенная в развитой стране, продается дороже в развивающейся стране.
• Если посчитать по товаропотокам, то в этой торговле (если считать валюту развитой страны ($US) по ее внутренним ценам) у развитой страны образуется дефицит торговли с развивающейся страной в те же $35 млн. Почему так? $125 млн. развивающаяся страна вывозит, ввозит 30 млн. единиц ткани по $2 ($60 млн.), и 30 млн. утвари по $3 ($90 млн.). Применительно к любой развитой стране можно наблюдать, что, будучи поначалу «мастерской мира», она впоследствии застревает в дефиците торгового баланса (Англия); то же самое можно наблюдать на примере США н. XXI века. Какова природа этого дефицита? Пример - отношение Китай-США, где такой дефицит наблюдается: США требуют от Китая ревальвировать юань для того, чтобы больше вывозить в Китай, меньше ввозить в него, и тем самым ликвидировать торговый дефицит. Однако Китай (взятая как развивающаяся страна) не может ревальвировать свою валюту, поскольку обратная сделка с вывозом зерна (см. выше) никому не приносит прибыли, и нужна для того, чтобы в развивающейся стране появилась валюта развитой страны (доллары), и доллары «в зерне» не появятся, поскольку после ревальвации валюты сделка станет убыточной и не будет осуществляться. Можно зерно продать за «тугрики», но их нужно будет впоследствии преобразовать в доллары, которые в страну не поступают, ибо сделка по вывозу зерна не выгодна. Значит, тугрик девальвируется еще больше: 40 тугриков за $1 – это верхняя планка, выше которой ревальвировать нельзя, все колебания должны будут осуществляться в нижней зоне. Ни одна ревальвация валют в развивающихся странах не приводит к изменению баланса в долгосрочном плане – там работают другие факторы, начинаются финансовые и прочие проблемы. Самый типичный пример финансовых и прочих проблем с ревальвацией – Япония, ревальвировавшая йену в середине 1980-х годов. Тогда улучшились отношения с США, и поначалу ничего не произошло, но на ревальвированных деньгах нарос пузырь, после чего японская экономика рухнула, и механизм сработал в пользу баланса США.
• Минус 35 млн. ЧЧ в развитой стране, роль безработицы. Дефицит $35 млн. торговли с развивающейся страной. Кто получил прибыль? Нельзя что-либо четко сказать об этом, за исключением того, что существует какая-то третья сила, ее получившая, поскольку есть некто, организовавший взаимодействие. Это м.б. лица из развивающейся, из развитой или какой-то другой, «стороны», которые увидели две страны, посчитали цены и решили вложиться с расчетом на эти $35 млн. прибыли. Впоследствии будет прояснено, что это за сила, как она работает и какую роль играет.
• Таким образом, имеется старая и хорошо известная теория сравнительных преимуществ, которую никто до конца не просчитывал.
• 35 млн. ЧЧ, о которых идет речь, высвободились в развитой стране. То есть, если есть возможность повысить уровень разделения труда в развитой стране, то эти 35 млн. ЧЧ - безработные люди, пополнившие трудовой резерв, прежде всего – фермеры (в случае зерна). А для более высокого уровня разделения труда нужны,  к примеру, программисты или, хотя бы, металлурги. Когда-то такие проблемы были, но в среднесрочной перспективе они решались: повышался уровень РТ в развитой стране - по сути, это был единственный продуктивный эффект внешней торговли. В действительности никаких дополнительных эффектов пока не имеется.

Лекция 3. Инвестиционный тип взаимодействия развитых и развивающихся стран, часть 1

• До сих пор была рассмотрена лишь одна модель взаимодействия – так называемое монокультурное взаимодействие, когда оно происходит лишь по модели торговли. Что при этом происходит с экономиками стран? Прежде все, стало понятно, почему в развивающихся странах (несмотря на то, что [внешние элиты и компрадоры] им запрещают так думать) их взаимодействие с развитой страной воспринимается как зависимость. До начала взаимодействия в развивающейся стране есть некоторый уровень разделения труда, подконтрольный жителям этой страны, с которым работают власти и бизнес, и про который они все понимают. Как только начинается взаимодействие, система разделения труда (СРТ) начинает разрушаться, и происходит сосредоточение развивающейся страны на одной или нескольких культурах. Зависимость проявляется в том, что спрос в развитой стране начинает играть доминирующую роль для развивающейся. Торговля из развивающейся страны в развитую постоянно находится в напряжении, постоянно происходит по эквиваленту, без запасов, резервов, поэтому любые изменения конъюнктуры (например, спроса) сразу сказываются на судьбе развивающейся страны.  Экономическая теория говорит, что зависимости нет, а только возрастают риски в связи со вступлением в глобальную систему разделения труда, а потом «все будет нормально». Однако, с учетом всего рассмотренного выше, непонятно, что там м.б. нормального.
• Второй момент, который заметен в отношениях развитой и развивающейся стран – в том, что торговое отношение между ними не сбалансировано, и не м.б. таковым никакими традиционными экономическими способами (торговый дефицит в приведенном примере составляет $35 млн.).
• Взаимовыгодность торговли: без специальных, дополнительных, предположений, для обеих стран никакой выгоды в обмене товарами не происходит, но происходит перераспределение, осуществляемое некой «третьей силой», которую можно назвать торговой, или финансовой, олигархией, в свою пользу. Национальная принадлежность этой силы неясна и м.б. различной. В реальности, конечно, если брать современность, можно усмотреть по торговому балансу США и остального развивающегося мира дефицит баланса торговли товарами в США и профицит торговли услугами; последнее является показателем того, что часть прибыли от торговли сидит в США и записывается в балансе этой страны как доход от оказания услуг. Однако нет четких данных о том, у кого какая доля и в какой стране (включая оффшорные зоны) от торгового взаимодействия рассматриваемых стран.
• Вопреки распространенному мнению, согласно которому прибыль образуется от того, что развивающаяся страна по дешевке продает развитой свои ресурсы, выше было продемонстрировано, при торговле в развитую страну имеет место эквивалентный обмен (случай зерна по $1), а прибыль получается от того, что в развивающейся стране потребитель переплачивает за потребляемый товар, но делает это только потому, что в рамках собственной СРТ не в состоянии произвести его более дешевым.
• Монокультурное взаимодействие – это почти всегда необходимый этап отношений развитых и развивающихся стран, однако за ним, особенно в последние несколько десятилетий, следует другой этап, именуемый инвестиционным. Как было показано в приведенном примере, монокультурное взаимодействие в развивающейся стране оказывается в 4 раза дешевле, чем в развитой. На каком-то этапе в развитой стране (или где-то еще) возникает определенное преимущество: если есть такая разница оценки труда, то почему бы не взять некоторое рабочее место находящегося в развитой экономике, и не перенести его в экономику развивающуюся. Был период, когда это было сделать нельзя, поскольку работа на оборудовании XIX века требовала определенного уровня мастерства, тренировки и подготовки, и не всегда развивающаяся страна могла предоставить персонал для работы на оборудовании тех лет. Как было сказано, все рабочие места унифицируются по единому принципу «следить за показаниями приборов и нажимать на кнопки». В XIX веке эта тенденция проявилась не в полное время, но после Второй Мировой Войны значительная часть оборудования стала соответствовать этому принципу, а в отдельных случаях процесс стал автоматизированным. Когда качество рабочих мест достигает такого уровня, не существует никаких препятствий для переноса рабочих мест в развивающиеся страны, особенно в те из них, где послушание вбивается в человека всем образом принятой там жизни, и можно надеяться, что такой перенос произойдет без особых проблем.
• Если возвращаться к российской (и мировой, кстати, также) истории, то в некоторый момент царская Россия взаимодействовала с развитым миром. Мифологема пролетариата в России насчет передового характера этого класса (которую можно увидеть у Ленина или Горького), связана с тем, что, действительно, когда завозилось сложное оборудование, требующее мастерства и обучения, не всякий с этим мог справиться, а потому [из этих "не всяких"] начинает формироваться класс людей, независимых и самостоятельно мыслящих, которые могли попросту «послать подальше» свое начальство, поскольку пролетарий, в отличие от того же крестьянина, способен справиться со сложной машиной, и выступает в качестве умелого, креативного, дисциплинированного и ответственного работника. Когда этот социальный слой был увиден, стало ясно, что с ним возможно делать революцию. В России к. XX – н. XXI века такое предположить невозможно: если куда-то поставляется станок с «защитой от дурака», то для него не нужны ни креативность, ни ответственность – только дисциплина.
• Далее, по мере переноса рабочих мест из развитой страны в развивающуюся, меняется судьба последней, преодолевая ее зависимость от монокультуры (различные примеры «азиатского экономического чуда»). Также бывают и случаи, когда в кризис рабочие места, спроектированные для некоторой системы, устаревают, и экономика может вернуться к прежнему – монокультурному – типу взаимодействия: пример Аргентины, входившей в восьмерку развитых государств до Второй Мировой Войны, развивавшейся по этой модели и показывавшей самые высокие темпы роста – до того момента, пока не сменилась СРТ в развитой стране. С конца 1960-х гг. СРТ в этих странах практически не меняется, а потому не меняется и в развивающихся – за исключением, пожалуй, модернизации в процессе смены оборудования. Другой сегодняшний пример - уход рабочих мест из Китая во Вьетнам, но лишь потому, что последний сделал рабсилу дешевле, чем в Китае. Из наиболее успешных стран «азиатского чуда» чаще всего упоминается Сингапур, пригласивший целый спектр транснациональных корпораций делать инвестиции в различные отрасли, причем если что-то происходит с рынком в одной отрасли, то с другим – ничего, и устойчивость экономики повышается.
• Здесь возникает несколько вопросов. Поскольку монокультурный этап взаимодействия предшествует инвестиционному, непонятно, как оценить рабочий час и какова равновесная между оценкой рабочего часа в странах с разными СРТ. Приведенная ранее разница оплаты труда 1:4 должна стать признанной и устойчивой в течение некоторого периода. Далее, даже установление монокультурного взаимодействия сопряжено с колоссальными политическими трудностями, поскольку население долгое время не соглашается со справедливостью такой оценки. Поэтому нужен длительный период «воспитания» страны, которая должна пройти несколько циклов взаимодействия-бунта-провала, до тех пор, пока элита не поймет, что плетью обуха не перешибешь. В послевоенные времена были установлены некого рода правила, «экзамены» для элит развивающихся государств, в виде обязанности подписать документы, в которых обозначается признание факта взаимодействия СРТ разных стран с предлагаемой оценкой труда, и готовы внушать населению, что такой уровень оценки труда справедлив. Эти механизмы хорошо известны, пример тому – вступление России в ВТО, фактически означающее признание российскими элитами правил игры. Со стороны апологетов вступления в ВТО часто обещались инвестиции как следствие вступление в организацию; то есть Россия не будет выходить за рамки предложенных условий торговли, и по факту признания этих условий обещается поток инвестиций. Но не потому, что это было чем-то обусловлено, а потому, что это всегда «было наблюдаемо» в рамках правил игры. Однако с Россией все сложнее: [российские "элиты"] в ВТО вступили, а правила признавать не хотят (а потому и тревожатся из-за «инвестиционного климата»). Это же касается вступления в МВФ, с определенным периодом взаимодействия развитых и развивающихся государств и его результатами.
• Григорьев знает 2,5 исключения, наблюдавшихся в истории по поводу торгового взаимодействия стран. Первые два из них – это Япония и Германия в 1945 году, которые были по отношению к США развивающимися странами с отсутствующей промышленностью, финансовой системой и голодом (до 1948 г. – в Германии, до 1950 г. – в Японии). Население в обеих странах было согласно с любой оценкой 1 часа своего труда, лишь бы не дали умереть с голоду (и вообще спасибо, что не застрелили, поскольку обе страны были оккупированы). И Германия, и Япония – страны, развивавшиеся по инвестиционному пути развития; более того, если рассмотреть события последних лет н. XXI века, можно видеть, что обе эти страны несут на себе отпечаток такого происхождения их нынешнего состояния. Если взять страны G8 и кризис 2008-2009 гг., то можно видеть, что из этих стран больше всего упала Россия (минус 8,2%), на втором месте – Япония (примерно минус 7%), на третьем месте – Германия (минус 5,6%). То есть перенос производства в менее развитую страну предполагает его функционирование лишь в той мере, в какой потребление его продукции осуществляется в более развитой стране, откуда пришло производство. Япония и Германия до сих пор являются развивающимися, хотя почему-то их по инерции считают развитыми, или самодостаточными, странами. Как было сказано, применительно к СРТ нельзя говорить о национальной принадлежности  (СРТ США гораздо шире), в этом смысле Германия не сильно зависит от экспорта в сами США, но сильно зависит от экспорта в СРТ США, куда также входит вся Европа. Такое происхождение нынешней Германии, и то, как она перенесла это происхождение на весь Евросоюз, и вызывает все внутриевропейские конфликты: Германия отказывается платить за страны периферии, поскольку они «бездельники», а страны периферии отвечают Германии, что-де вся модель ЕС была сформирована исключительно под стимулирование немецкого экспорта, и понуждение стран европейской периферии к отказу от производства привело к значительным немецким прибылям, которыми теперь Германия не желает делиться. Все эти аргументы постоянно существуют в спорах. Действительно, Германия имеет профицит, но «третья сила» в международной статистике размазана и ее нельзя выделить (Сорос, например, где-то все же платит налоги – скорее всего, в Британии).
• Многие не понимают того, что Германия и Япония – развивающиеся страны, но задаются вопросом о том, «почему бы России не пойти по пути Ю.Кореи», поскольку и Германия, и Япония, и Ю.Корея выглядят более развитыми, чем Россия. Только вот поначалу население этих стран было готово работать «за еду», после чего, спустя какое-то время, туда было перенесено производство и появилось некоторое подобие собственного внутреннего рынка, после чего продукция, произведенная на инвестиции США, отправлялась на экспорт в другие страны (Европы – в случае Германии, Азии – в случае Ю.Кореи), входящие в СТР данного инвестора. На этом фоне, когда начинались вложения инвестиций в «хард» (цеха + оборудование), оказалось возможным торговаться по поводу уровня оплаты труда (например, по разнице не 1:4, а 1:3,5 – ибо инвестору окажется дороже все демонтировать и построить в другом месте). То есть экспорт рабочих мест в Германию, Японию и Ю.Корею – процесс, связанный с «хардом». С тех пор произошли большие изменения, связанные с развитием технологии.
• Пример – вопрос от производственников, заданный в свое время специалистам из ЦЭМИ насчет возникшего мирового тренда строить промышленный цех не вокруг мостового крана, что делалось ранее и было более эффективно, а на основе наземных средств внутрицеховой доставки грузов вроде каров и рельсовых средств, что, по всем расчетам, было более затратно и неэкономично. Но это было неэффективно только с точки зрения внутристрановой СРТ, а с точки зрения взаимодействия стран с разными СРТ, в инвестиционной модели экспорта производства, это было очень эффективно. Потому, что так устроенный цех можно демонтировать в течение ночи, вывезя весь наземный транспорт и разобрав быстровозводимые стены, в случае, если внутри страны возникнут проблемы с требованиями повышения оплаты труда.
• Другой пример – станочное производство в СССР, в т.ч. экспортное. На н. XXI века в России есть станочный экспорт, но он весьма специфический, ибо произошла революция в станкостроении: ранее упор делался на станки с большой точностью, для чего производился тяжелый металлоемкий станок с тяжелым основанием, устанавливаемый на фундаменте. Такой станок, будучи одним рабочим местом, представлял собой капитальное сооружение. Менее металлоемкие станки с ячеистыми основаниями, гасящими внутренние колебания, а потому не требующими фундамента, были поначалу более дорогими, но постепенно вытеснили тяжелые станки, которые теперь составляют этот самый специфический сегмент российского станочного экспорта. То есть под новую модель станкостроения перестраивалась модель НТП. Для системы с большим уровнем СРТ это не эффективно, но с точки зрения системы с меньшим уровнем СРТ это было эффективно.
• Существует хороший пример с НАФТА – Североамериканский договор о свободной торговле, подписанный в 1994 г. между США, Канадой и Мексикой, после которого в Сев. Мексике начался бум сборочных производств, выведенных туда из США. Уже к 2000 г. стали всерьез разговаривать о проблеме мексиканской миграции и строительстве стены вдоль границы США-Мексика. До этого времени граждане Мексики вполне себе находили приличную работу на севере своей страны. До тех пор, пока в 2000 г., по словам самих мексиканцев, «вдруг» не было обнаружено, что в их стране есть города, жилье и люди, но нет заводов, которые быстро снялись и уехали в Китай, который как раз в 2002 году вступил в ВТО, предложив более дешевую рабочую силу. А в Мексике разразился глубокий кризис, из которого страна не вылезла до 2012 года. Разумеется, до 2002 года были инвестиции в Китай, но после они пошли массовым потоком.
• Собственно, Китай почти сразу начал с инвестиционного пути развития, поскольку в этой стране есть КПК, которая может любому рабочему объяснить, сколько должна стоить его рабочая сила для «торжества мировой революции», а со своими сомнениями на сей счет он может обращаться в комитет партийного контроля. Под влиянием развития, стоимость труда китайского рабочего, безусловно, растет. Также и мировая научная мысль бьется над вопросом о том, какой общественно-политический строй и в какое время нужен для модернизации страны (см. книгу Истерли «В поисках роста» и др. авторов). Многие сходятся на том, что на начальном этапе нужен и полезен авторитарный строй; впоследствии, по мере роста среднего класса, нужно ослабление режима. К примеру, популярная журналистка Латынина говорит о возможной пользе от «российского авторитаризма», который мог бы следовать примеру Сингапура, вместо того, чтобы заниматься всякой фигней.
• По поводу «ошибочных решений» (либо, наоборот – естественности процесса) в Мексике: в большинстве случаев это процесс, происходящий по рассмотренной естественной логике. Например, Э.Райнерт доказывал возможность их существования, хотя их существование редко, и в большинстве случаев их все-таки нет. Весь круг этих феноменов хорошо описан в литературе, и ничего нового в терминологии здесь также нет – новой является сама модель. Все говорят о наличии некоторой теории, утверждающей типовые предсказания (включая Катринского, утверждающего похожие вещи насчет сознательной управляемости цепочек торгового взаимодействия стран и, т.о., вводящего в оборот конспирологические моменты). Важно то, что здесь рассматривается общая схема, по которой осуществляется взаимодействие стран: рассмотренная ранее «третья сила» – честный брокер, естественным для своей роли образом усматривающий возможности прибыли на разнице цены товаров и рабочей силы.

Лекция 3. Инвестиционный тип взаимодействия развитых и развивающихся стран, часть 2

• Финансовый баланс. В развивающейся стране есть 1 млрд. человеко-часов (ЧЧ). 1 ЧЧ в развитой стране условной оценивается в $1, в развивающейся – в 10 тугриков, по курсу $0,25. В конечном итоге ничто не мешает заполнить весь объем ЧЧ. Если посчитать прибыль от операции, то, если в предыдущем примере (монокультурного взаимодействия) прибыль от внешней торговли составляла $35 млн., то в данному случае (инвестиционного взаимодействия) она составляет $750 млн., то есть в 20 раз больше, чем дает торговля. Ради перехода к инвестиционному пути развития можно потратиться на то, чтобы поддерживать торговые организации – потому, что все перенесенные рабочие места вырабатывают на $1 млрд., а потребляют $250 млн. Точно так же, как и в случае с монокультурным взаимодействием, дефицит торговли вырастет до $750 млн. Это устойчивый дефицит.
• Также можно наблюдать, что, двигая эти условия, такого рода операции (правда, за счет потери части прибыли) могут приводить к удешевлению товаров в развитой экономике: может происходить либо дефляция, либо небольшой рост инфляции. Что было наблюдаемо и составляло одну из загадок экономического развития в «нулевые» годы накануне кризиса: по всем расчетам экономических моделей инфляция и процентная ставка в США должна была быть выше. Все говорили, что такого не может быть, однако это вполне может быть с учетом китайского фактора. Допустим, некоторый товар в США стоит $10, и конечную сборку перенесли в Китай. Если на конечную сборку приходится 0,5 ЧЧ, то экономия составит 3-4%. Т.е. от того, что рабсила фактически в четыре раза дешевле, не факт, что товары будут вчетверо дешевле. Экономия может составлять 3-4-5% для развитой страны, но она существенна. И, если рассматривать конкретные причины кризиса, то сегодня говорят, что ФРС держал низкую процентную ставку слишком долго, то ли манипулировал, то ли нет, на что ФРС отвечает, что ничем не манипулировал. И, в целом, так оно и было. А так оно было потому, что с 2002 года ускорился перенос в Китай, и до этого бывший достаточно мощным.
• В рассматриваемом примере инвестиционного взаимодействия профицит составляет $750 млн. При этом очень сильно должен укрепляться тугрик, а в этом случае интерес к «операциям переноса» будет сильно падать, хотя перенос производится по эквиваленту и держится на грани. Рабсила переносится, если есть соотношение 1:4, чуть выше – нет переноса. Т.о., тугрик должен был бы укрепиться, но у него нет такой возможности, а это значит, что ЦБ развивающейся страны должен все $750 млн. выкупать с рынка и печатать каждый год тугрики. Но это значит, что в развитой стране – дефляция, а в развивающейся – накопление внешневалютных резервов с одновременной эмиссией внутренней валюты. Поэтому в развивающейся стране также развивается инфляция. Т.о., имеется несбалансированность, с которой пытаются бороться, но в которой, как выясняется на практике, можно бороться одним способом – глубокой рецессией экономики. Когда она наступает, инфляция может снизиться до 0%. Когда этого нет, развитие стран, идущих по инвестиционному пути, всегда будет сопровождаться высокой инфляцией, причем уровень инфляции тем выше, чем больше страна вовлечена в инвестиционное взаимодействие.
• Когда есть монокультурное взаимодействие, то обычным инструментом этого взаимоотношения выступает девальвация валюты развивающейся страны. Если посмотреть на период 1950-х, 1960-х, 1970-х гг., то можно увидеть волны девальвации валют в развивающихся странах (итальянская, турецкая лиры, йена и т.д.).
• На инвестиционном этапе взаимодействия главное условие (и лейтмотив «вашингтонского консенсуса») – никаких девальваций. Страна может увеличивать прибыль от будущих инвестиций, но уже вложившиеся в развивающуюся страну начинают терять деньги. Поскольку доходы и расходы считаются во внутренних ценах, и доходы получаются от внутренней торговли. В первую очередь, в развивающуюся страну переводятся те производства, что уже есть на внутреннем рынке, чтобы их далеко не возить, и доходы идут с внутреннего рынка.
• Недавно появился термин «внутренняя девальвация» - применительно к Греции, когда рассуждают о ее неконкурентоспособности ни по одной модели взаимодействия. Но, говорят, будь у Греции драхма, она могла бы повысить свою конкурентоспособность, девальвировав эту валюту. Но у Греции нет драхмы, а есть евро, которая пока не девальвируется. Поэтому [экономические ортодоксы] говорят, Греции нужно провести «внутреннюю девальвацию» (несмотря не то, что термин этот новый, связанный с ним рецепт относится к числу традиционных рецептов от МВФ к. 1980-х – н. 1990-х гг. для России). Что нужно, и как эту девальвацию проводить? Первое – никаких социальных пособий, в первую очередь – пособий по безработице: пусть безработица растет, а безработные не имеют никаких альтернатив получения средств, тогда они будут согласны работать по 0,25, а если надо, то по 0,20 или 0,15. Второе – никакой господдержки экономики и никакого препятствования росту безработицы. Этот рецепт был первоначально разработан не для Греции, а для России, и Григорьев лично видел этот перечень требований во время работы на госслужбе – требования были именно такими. С другой стороны, многие сегодня говорят (и, возможно, вполне справедливо –  Стиглиц и Кругман), что политика внутренней девальвации никому еще не помогала: в худшем случае она приводит к распаду государства, в лучшем случае она не дает экономического эффекта. Между тем, споры идут. Так или иначе, но внутренняя девальвация соответствует массовому переходу мировой модели от монокультурного к инвестиционному взаимодействию (от условных $35 млн. к $750 млн.).
• Забегая вперед, иллюстрация: в России был период инвестиционного развития, начавшийся в 1891 году (политика МВФ без МВФ): политика Витте золотого, или крепкого, рубля, сопровождавшаяся иностранными инвестициями и бурным развитием. При этом, для поддержания стабильности валют, приходилось брать гигантские займы за рубежом, которыми впоследствии СССР не стал расплачиваться.
• В той лекции, где шла речь о двух моделях стоимости – по труду и по полезности – для случая труда предполагается сравнение с другим уровнем разделения труда. В модели «по труду» пшеница и ткань производятся либо самостоятельно (одной хозяйствующей единицей –  человеком или семьей) вместе с прочими благами, либо есть специализация на каком-то благе. В модели «по полезности» также рассматриваются альтернативы, но существующие в рамках единой системы разделения труда: гробовщик, который в ином случае м.б. булочником. Не предполагается, что в одном лице человек м.б. и гробовщиком, и булочником, и столяром, и плотником. То есть система разделения труда уже дана, и все альтернативы – это выбор позиций в заданной системе. Трудовая теория задает некоторую динамику, поэтому Григорьев предпочитает ее. В теории полезности все рассуждения делаются в рамках представления о неизменной СРТ. Динамический характер трудовой теории стоимости лучше всего представлен в гл. 23 и 24 «Капитала», особенно [имеет значение] раздел 7, где есть великолепные образцы «динамического» описания. При этом ныне господствующая теория статична, и проблема экономического роста в ней не решается, поскольку такую проблему в ней невозможно даже ставить, НТП вообще лежит за пределами этой экономической теории, а на вопрос о том, как развить развивающуюся страну, дается ответ насчет увеличения инвестиций (несмотря на то, что ответ был проверен на практике, ни к чему хорошему он не привел).
• Все это – к тому, что фактор разделения труда очень многое объясняет. И труд, и инвестиции – не просто факторы, обладающие сами по себе некой продуктивностью или производительностью, не зависящей ни от чего – они обладают ими только в рамках системы разделения труда. В этом смысле в разрушенной системе разделения труда начинают работать другие закономерности; однако традиционная теория не может ответить на вопрос о том, насколько различаются системы разделения труда для развитой и развивающейся стран: неявно предполагается, что в развивающейся стране существует такая же СРТ, как в развитой, только там не хватает капитала; поэтому, если насытить «такую же» систему разделения труда капиталом, то две экономики могут сравняться.
• Альтернативные модели и возможности развития. Первая из них – догоняющее развитие. Было 4 успешных случаев такого развития: США, Япония, Германия, СССР. Германия и Япония к моменту, когда они решили догонять Британию, по численности населения превосходили ее, а по совокупности контролируемых рынков были сравнимы с промышленными зонами Британии. Англия 1840-х гг. (Диккенс) – патриархальное общество: конечно, там есть заводы с луддитами, но в целом они составляют периферию жизни. Описания Англии как промышленной страны приходятся на 1860-70 гг. В этом смысле страны, догонявшие Англию (напр., Германия с 1948 года после ее объединения), использовали два способа этой работы: 1) высокие таможенные тарифы,  оправдавшиеся и в Германии, и в США (американский тариф составлял 100%), и 2) большое население (в СССР планирование как раз и состояло в производстве на душу населения: стали, нефти для стали, тракторов и т.д.)

Лекция 3. Инвестиционный тип взаимодействия развитых и развивающихся стран, часть 3

• Догоняющее развитие в уровне РТ может осуществляться рывком либо постепенно. Финансирование догоняющего развития должно быть за счет внутренних источников (как в СССР), но, например, Перу использовала внешние займы для «некоторого» повышения уровня РТ. Однако «некоторое» повышение уровня все равно оставляет СРТ неконкурентоспособной (см. Рейнерта), полученные инвестиции и кредиты надо отдавать, а отдавать оказалось не из чего. Обратились в МВФ, а обращаются к нему в тех случаях, когда брать больше неоткуда (сам он никогда не приходит). МВФ порекомендовал переход к монокультурному типу взаимодействия, а это означает разрушение СРТ, даже в состоянии «некоторой повышенности» своего уровня.
• Т.о., альтернатива остается одна: рывком и самостоятельно. Что СССР не умел делать, приобретал по принципу «купим или украдем». В сегодняшней же России, к примеру, самолет «Сухой Суперджет», созданный из зарубежных деталей и на остатках советской авиастроительной школы, бессмысленно производить, поскольку такой самолет окупится только на внешних рынках, о доступе к части которых в России уже договорились с Боингом. СССР был последней страной, вскочившей в поезд «догоняющего развития». Китай этот момент упустил и пошел по инвестиционному пути, и в нем застрял. Индия также пошла по инвестиционному пути, но она локально ограничена. Повышение уровня РТ для развивающейся страны – хорошо, но этот путь закрыт, поскольку мерилом такого повышения является страна с бОльшим уровнем РТ, поскольку она задает норму эффективности, в которой можно работать либо по монокультурному, либо по инвестиционному типу взаимодействия стран, и включаться в более сложную СРТ.
• Вторая альтернативная стратегия развития, которые страны не применяли – развитие кластеров. Если нельзя воспроизвести всю СРТ, то можно взять некий ее фрагмент, вынести его из этой системы наружу и увеличить уровень РТ в нем, развив на отдельной территории, за счет чего впоследствии взаимодействовать со всем миром по продукции этого кластера. Но не во всяких условиях можно реализовать эту модель: нужно рассчитать рынок, захватить его и присутствовать на нем с доходностью, достаточной для обеспечения СРТ данного уровня. Такого рода проекты оказываются успешными на некоторой волне изменений мирового рынка. Примеры таких стран – Финляндия с ее мобильной связью, а также Италия с ее массовой модой: на волне резкого роста доходов появилась массовая мода в одежде и жилище (мебель и отделка) – то, что ранее было не прибыльным и сконцентрированным в беднейших районах. Итальянский вариант представлял собой массовый продукт с незначительной добавленной стоимостью. Однако впоследствии одежда и отделка жилья были выведены в Китай. Еще один, уже приводившийся, пример – мясомолочный кластер в Дании, который никогда не приносил больших доходов, но в какой-то момент, по мере роста, повышение уровня РТ за счет новинок в рамках «зеленой революции» – препаратов, вторичных продуктов высокой переработки и т.п. оказались сконцентрированы в Дании. Однако, как только волна спроса сходит, вытеснить конкурентов со своих рынков не всегда удается: та же Финляндия испытывает трудности в н. XXI века. Если кластер создается сознательно, то нужно проведение гигантской предварительной работы с анализом рынка и оценкой его перспектив, в рамках которого важно понять, удается поймать волну или нет. На н. XXI века, поскольку никаких волн в мире нет и они не предвидятся, ловить особо нечего.
• Вопрос о сырьевом проклятии. В начале лекции об инвестиционном взаимодействии было предположено, что у взаимодействующих стран, в первую очередь – развивающейся, нет никаких естественных преимуществ, включая климатические условия. А что происходит, если такие преимущества есть? Тогда монокультура устанавливается, но оценка единицы труда выше, чем за счет рентной составляющей. Это означает, что переход к инвестиционному типу взаимодействия закрыт. Ибо тогда нужно внушить населению мысль об отказе от ренты с сырьевого преимущества, и присутпить к инвестиционным вложениям , начиная с крайне низких зарплат. Это и есть сырьевое проклятие, которое может выражаться в форме голландской болезни, когда растет курс национальной валюты, собственное производство исчезает само по себе, но инвестиции не идут, поскольку уровень оплаты труда более высокий, чем в странах без естественного преимущества. С этим сырьевым проклятием и живет Россия н. XXI века.
• Далее будут рассмотрены «сетки» систем разделения труда внутри них самих, а также то, как они появляются. Западная мысль также не дремлет, и первый «приступ» решить проблемы был в 1950-е гг. (модели Харрода-Домара, Солоу, Ростоу), второй – начавшийся с 1980-1990-х гг. очередной этап попыток содержательных описаний. Разработчики концепций вводят еще один фактор – это знания как основа объяснительной модели (в основе объяснительной модели неокономики – собственно разделение труда), который, как они считают, влияет на происходящее. Знания – это нечто такое, что растет постепенно. Поэтому они говорят о том, что две страны различаются уровнем знаний постольку, поскольку одна страна начала их раньше накапливать, а другая вступила в процесс их накопления гораздо позже (или недавно). Григорьев не видит за этим понятием что-то конкретное. Рекомендация состоит в том, что есть некоторые способы, с помощью которых можно ускорить в развивающихся странах формирование знаний (Истерли). Знания обладают тем же свойством, что и СРТ. Но, если в неокономике утверждается, что в маленькой стране СРТ не может дорасти до уровня большой, то авторы концепции знаний утверждают, что знания, похожие на систему разделения труда – могут. А потому сторонники этой концепции звучат более оптимистично.
• [В рамках ответов на вопросы аудитории]. Про стоимостные отношения неокономика старается рассуждать в рамках трудовой теории стоимости по преимуществу.
• [В рамках ответов на вопросы аудитории]. Про общественно необходимый труд: экономика по своему понятию для Маркса – это всегда то, для чего определен общественно необходимый труд. Это довольно сложный вопрос, поэтому ответ здесь будет лишь начат. Дело в том, что Маркс работал в рамках классической политэкономии, которая в числе множества предпосылок содержала в себе две аксиомы: 1) трудовая теория стоимости и 2) равновесие, включая рассуждения о том, что это такое, каково его условие и как экономическое равновесие задает пропорции (понятийный аналог у австрийцев – координация, Уэрто де Сото). В этом – некоторая драма, поскольку выяснилось, что аксиома трудовой теории стоимости и аксиома равновесия противоречат друг другу. И здесь же – противоречие между т.1 и т.2. «Капитала» (а не между т.1 и т.3, о чем много говорил Бем-Баверк), поскольку в т.1 упор сделан на трудовую теорию стоимости, а в т.2. упор сделан на равновесии. Человеком, уловившим это противоречие и обозначившим его в книге «Накопление капитала», была Роза Люксембург. По Марксу, экономика находится в равновесии, а если так, то затраты труда, сделанные на данный момент, и есть общественно необходимые (см. ниже 10 лекцию, 2 часть).

Лекция 4. Воспроизводственный контур, часть 1

• Система разделения труда и воспроизводственные контуры. В последние годы в экономической ортодоксии, писавшей глобальную экономику, появился термин «расхождение», к которому часто апеллировали. Имеется в виду то, что развитые страны замедляются, но в этом-де нет ничего страшного, поскольку эти страны достаточно устойчиво растут, на чем строятся прогнозные схемы развития событий на ближайшие годы, в том числе насчет Китая, который вроде бы может скинуть США. Все это – рассуждения последних лет, базирующиеся на твердой «научной» основе. И все это – в качестве преамбулы.
• Данная лекция трудная, ибо в ней придется воспарить к достаточно абстрактным вещам, без чего не обойтись, чтобы мыслить в дальнейшем об экономике конкретно. Подход, продемонстрированный Кейнсом, является чисто прагматическим, не оперирующий абстракциями и рассматривающий только измеряемые вещи вроде капитала, выражающегося в виде денег, штук чего-то и т.п. О том, что есть капитал сам по себе, вопрос не ставится, рассматриваются только цифры, которые можно подсчитать для каждого периода времени, и сделать выводы, приводящие к теориям, на практике «внезапно» не работающим, но что именно в них не работает – непонятно.
• В первой лекции был упомянут вопрос о том, в чем и как измерять РТ и как сравнивать СРТ, и было сказано, что вопрос не в том, что измерять и как, а в том, к какому объекту применяется понятие разделения труда. В следующих двух лекциях понятие разделения труда было применено к двум национальным экономикам с различными уровнями РТ. Тогда же был задан вопрос о том, можно ли национальную экономику рассматривать как объект, к которому применимо понятие РТ. Тогда он был проигнорирован, поскольку, когда рассматривалось взаимодействие двух экономик, стало ясно, что, исходя из предположения о едином уровне РТ, пришли к тому, что этот уровень перепутался между двумя экономиками, и для развивающейся стало заметным сочетание двух разных СРТ. Такая же ситуация наблюдалась и в развитой экономике, поскольку она стала частью СРТ развивающейся страны.
• Здесь возникает несколько вопросов: прежде всего, когда речь идет об уровне РТ в некоторой нацэкономике, был ли этот уровень таким же, как, например, 10 или 50 лет назад? Ясно, что СРТ как-то растет (в к. XIX в. и в н. XXI в. СРТ в США разные). То есть что-то в СРТ изменилось: как и что происходит с этими системами? Пример отношений между развитой и развивающейся странами – хороший, но может, те же процессы происходят и внутри национальных экономик? Действительно, там также существуют разные СРТ, которые каким-то образом взаимодействуют. И, т.о., одна страна со смешанной СРТ взаимодействует с другой страной со смешанной СРТ. Также ранее была выдвинута доселе неоговоренная предпосылка о том, что взаимодействие между развитой и  развивающейся странами возможно потому, что в развивающейся стране есть дифференциация доходов (деление на бедных и богатых). Причем для группы богатых людей с одним уровнем доходов существует своя СРТ, обеспечивающая их потребление, а для бедных существует другая СРТ, обеспечивающая, соответственно, их потребление. То есть, даже изначально в развивающейся стране существует некая смесь СРТ, и только благодаря этому существованию (в рамках одной СРТ нет богатых и бедных: доходы равномерно распределяются и существует равновесие) возможно взаимодействие экономик двух стран.
• Объект, к которому применяется понятие разделения труда. Сначала будет дано его формальное определение, после чего, поскольку такое определение совершенно недостаточно, начнется его конструирование и разбор значений. Воспроизводственный контур – замкнутая экономическая система, сбалансированная по производству и потреблению, характеризующаяся полным использованием имеющихся ресурсов. Сбалансированность по производству и потреблению означает, что все производимое потребляется производителями, а все потребляемое производится потребителями. И нет никаких внешних сфер.
• Данное определение недостаточно в силу того, что те, у кого есть базовое экономическое образование, способны сразу возразить: любой курс экономики начинается с того, что такое замкнутая экономика (эта тема будет рассмотрена в 5 лекции). Национальная экономика понимается как замкнутая, когда в ней потребляется все производимое, и используются лишь имеющиеся внутренние ресурсы. Здесь важный момент: действительно, экономическая теория (в своем начальном курсе) ведет размышление о замкнутой экономике, подпадающей под данное определение.
• Первое отличие состоит в том, что там национальная экономика описывается как одна замкнутая система. Неокономика же говорит о том, что национальная и замкнутая (воспроизводственный контур) экономики – это совершенно разные вещи, поскольку нацэкономика есть смесь воспроизводственных контуров, взаимодействующих между собой.
• Второе отличие требует дополнить определение: когда речь идет о полном использовании ресурсов в замкнутой экономике, предполагается, что ресурс только один – это рабочее время. Когда описывают нацэкономику в начальных курсах экономики, то подразумевается, что ресурс не один (как правило, два: труд и капитал). Капитал – это такая вещь, которую, с одной стороны, можно посчитать, и в связи с которой кажется, что вроде бы все понятно; с другой стороны, все проблемы экономического развития свернуты именно в факторе капитала, понятие которого выступает в качестве свалки необъяснимых явлений. Равным образом в общественных науках применяется понятие культуры: предполагается, что между обществами есть общие закономерности развития, но различия применения этих закономерностей обусловлены разностью «культуры» (в книге В.Истерли «В поисках роста» приводятся наблюдения о том, почему такое объяснение не работает). В неокономике единственный, трудовой, ресурс, каким-то образом организован, и эта организованность во времени и в пространстве и есть система разделения труда.
• Третье отличие. Как работает фактор капитала? Пусть есть n продуктов потребления, и задано некоторое Q_i в качестве объема потребления, после чего встает вопрос о том, может ли данная нацэкономика произвести общее количество продуктов, чтобы, с учетом количества занятых в этой экономике, имел место данный объем потребления. Если так ставить вопрос, с учетом того, что объем производства есть функция от труда и капитала (Y=f(L,K)), то, с учетом Y/L (объем потребления каждого), это будет чистая функция от капитала (Y/L= f(K)), либо от капиталовооруженности: (Y/L= f(K/L)), не суть важно (пока безотносительно к тому, что это такое, и какова его достаточность для реальной экономики). Это значит, что любое количество работников (даже один человек, в достаточной мере капиталовооруженный) может произвести те самые n продуктов в требуемом для себя количестве. Это ортодоксальная модель.
• Как говорилось в 1 лекции про куртку поденщика из «Исследования...» Адама Смита, эта куртка м.б. предметом потребления только при условии наличия в системе порядка 1 млн. чел., которые должны располагать кораблями для перевозки не одной, а массы таких курток и тысяч других товаров, которые обеспечат эти корабли загрузкой – т.е. любой товар из этого набора требует некоторого количества людей. А в ортодоксальной (традиционной) экономической модели один человек может все произвести – был бы капитал. В свое время Григорьев попросил своих сотрудников внимательно прочесть книгу Д.Дэфо «Робинзон Крузо». Получилось интересно: с одной стороны, Робинзон демонстрирует нечто похожее на ортодоксальную модель, поскольку он хочет иметь некий уровень потребления, но он один ничего не может сделать, даже лопату (несколько раз предпринимая к тому попытки, после чего бросает это гиблое дело). Однако он выживает и сохраняет свой уровень потребления за счет капитала, получаемого из кораблекрушений: сначала – исходное, потом еще одно, по мере расходования запасов. Однако, на эту картину можно посмотреть с другой стороны: где-то «там» есть мир, который может производить [довольно сложные] ружья, поскольку там не один человек сидит, а тысячи и миллионы, которые могут производить ружья как раз в силу своей численности.
• Возьмем набор потребления (перечень товаров) и минимальное количество человек, требуемое для производства каждого из них. Речь идет не о счетных множествах, а о континууме, но рассуждать о них как о счетных можно в силу того, что далеко не всем возможным наборам потребления будет соответствовать определенное количество человек. Некоторому набору потребления будет соответствовать минимальное количество человек – это, собственно, и есть воспроизводственный контур вокруг данного набора, и за пределами его ничего нет.  В другом наборе потребления требуется 1 человек (кидатель зерна), далее – 2 человека, и так далее; для какого-то набора потребления требуется 100 человек.
• Чем определяется число человек для некоторого набора потребления? В действительности существует некое пространство универсальных технологий, которое существует для некоторого i-го товара. Т.о., имеем некоторое число человек, занятых в полном цикле производства единицы товара. Обозначим производительность одного человека А1, десяти – А2, ста – А3. Это пространство технологий существует для каждого товара и задает систему отношения «количество человек – наборы потребления». То есть можно произвести некоторый набор потребления, ибо есть технологии, а другой набор потребления нельзя, ибо нет таких технологий.
• Описание технологий. Это один из наиболее спорных и болезненных вопросов в экономической теории. В модели Y=f(L,K) понятно, что технологии заданы двумя параметрами. А если есть только один параметр – труд, то что такое технологии? Прежде всего, это число людей: 100 человек каким-то образом причастны к производству, будучи, скорее всего, выстроены в какую-то цепочку, а не все вместе и сразу. Пример А.Смита с булавочной фабрикой в 10 человек, бедной машинами, и эти люди выстроены вдоль оси времени. Причем если речь идет об 1 млн., то это время м.б. очень большим (например, 3 года). Адам Смит, с одной стороны, все сделал правильно, с другой – слегка ошибся, что породило целую дискуссию, причем Смита поправили в маленькой ошибке, породив гораздо бОльшую ошибку, оставшуюся в истории в форме капитала из формулы Y=f(L,K). Что говорил Смит? Есть понятие догмы Смита, состоящее в утверждении о том, что стоимость любого продукта можно разложить на сумму зарплаты и ренты. Разумеется, в некотором продукте (куртке) есть и то, и другое, плюс другие продукты (ткань), но ткань тоже делится на зарплату, ренту и волокно, которое также распадается на зарплату и ренту. В конечном итоге такая цепочка доходит до каких-то продуктов, в которых есть только зарплата и рента. Ошибка состояла в том, что А.Смит утверждал, будто все это разложение относится к годовому общественному продукту. На сей счет существует целая литература с попыткой найти первичные виды деятельности (сбор галек на пляжу, плетение корзин и т.п.) и показать, как в течение года из этого всего производится все остальное. Однако некоторые экономические процессы происходят в течение нескольких лет (например, от постройки домны до производства автомобиля). При подсчете ВВП этот промежуточный продукт убирается; но есть что-то в качестве запасов, что входит в год и выходит из него – это и есть понятие капитала. Однако нужно понимать, что в действительности капитал – это распределенный во времени труд (если не привязываться к году и понимать капитал в смысле Y=f(L,K)). А если капитал понимать так и взглянуть на технологии, то получится совсем другая картина.
• Проблема догмы Смита регулярно всплывала в различных интерпретациях. В своей время ак. С.С.Шаталин даже написал целую книгу, в которой сказал, что Смит был в чем-то неправ, но в чем-то большом он был прав. К сожалению, в официальной биографии Шаталина этой книги сегодня просто нет. Однако самой яркой попыткой что-то сделать с догмой Смита была попытка Бем-Баверка с его теорией оконного способа производства. К сожалению, здесь все очень запутано. Что говорил Бем-Баверк? Пример с Робинзоном Крузо, которому нужно поймать рыбу в реке: либо лезть в реку, пытаясь поймать ее голыми руками; либо потратить некоторое время на то, чтобы найти удилище, из чего-то сделать нитку и, в конечном итоге, сделать снасть, потратив на это около 10 дней, то с удочкой он может получить в 5 раз больше рыбы. В этом состоит оконный способ, только производство удочки распределено между несколькими людьми: один делает удилище, другой – леску, третий – крючок, и т.д. В целом, по Бем-Баверку, оконные способы производства м.б. гигантские. Бем-Баверк пытался выявить среднее время производства как некоторую характеристику труда (капитал как фактор он уничтожил). Поскольку мысль хорошая, но все запутанно, капитал в формуле Y=f(L,K) оставили. У этой проблемы есть еще один аспект: несмотря на подвешенность и запутанность решения рассмотренной задачи Бем-Баверком, он написал большую статью, посвященную противоречию между т.1 и т.3 «Капитала» К.Маркса. Это та же проблема, решение которой Бем-Баверк требовал от Маркса, не решив ее сам, но на основании выявленного противоречия сделав вывод о том, что теория марксизма не верна.
• В чем суть противоречия между т.1 и т.3 «Капитала»? В т.1 Маркс дает чистую трудовую теорию стоимости. В т.3 он справедливо говорит, что в реальности цены устанавливаются не на основе стоимости, что было известно еще со времен Д.Рикардо, который был сторонником трудовой теории стоимости, но утверждал, что в стоимости есть прибыль на капитал, хотя это и «небольшая сумма» в 5-7%, которую можно игнорировать; отсюда пошло выражение о том, что «у Рикардо 93%-я трудовая теория стоимости». К.Маркс взялся эту проблему решить. Он сказал, что в реальности цены устанавливаются как цены производства, а не стоимости из-за разницы органического строения капитала, и поэтому, если считать цену только как c+v+m, где m пропорционально v (чистая теория стоимости); но в реальной цене, безусловно, есть прибыль: с+м+π, где π пропорционально c+v. Далее Маркс пишет, что в результате конкуренции происходит переход от одной формулы цены к другой; но если внимательно посмотреть, то окажется, что сумма цен производства равна сумме стоимостей (т.е. соблюдается валовый баланс), а сумма прибыли (которая просто перераспределяется) равна сумме прибавочной стоимости. В этом смысле первая формула – базовая, вторая получается в результате конкуренции, но в целом трудовая теория стоимости верна, поскольку все основные пропорции задаются первой формулой (c+v+m). На чем Бем-Баверк поймал Маркса, сказав, что при пересчете формул при осуществлении доказательства Маркс считает капитал по первой формуле, тогда как должен считать по второй формуле – цен производства (с+м+π), но если считать по ней, то будет верным лишь что-то одно: либо сумма цен производства будет равна суммарной стоимости (и тогда верна трудовая теория стоимости), но сумма прибыли окажется не равной сумме прибавочной стоимости (а значит, не верна концепция эксплуатации); либо сумма прибыли равна сумме прибавочной стоимости, но тогда суммарная стоимость не будет равна сумме цен производства (а значит, не верна трудовая теория стоимости). По мнению Григорьева, нужно было бы весь труд разложить на шкале времени, вообще убрав капитал из формулы. Маркс этого не сделал, но и Бем-Баверку это не удалось, а потому и все его претензии бессмысленны.

Лекция 4. Воспроизводственный контур, часть 2

• Итак, технологии – это люди, неким образом расставленные по технологической цепочке. В этом смысле технология имеет собственную длительность и трудовую нагрузку на каждый этап либо момент времени (в зависимости от того, рассматривать континуальное либо непрерывное время). Поэтому в неокономике говорится о технологии в смысле числа людей и разных уровней производительности на человека в час. Если обращаться снова к куртке поденщика, то каков вклад в эту куртку матроса, работающего полные 8 часов на корабле, везущем хлопок из Египта, а также шерсть для этой куртки и много чего еще? Из этих 8 часов матроса на куртку поденщика приходится 5 минут, занимающих часть временнОй шкалы производства куртки. На этой же шкале – 2 секунды банковского клерка (подпись платежки), и т.д.
• Выделить рассматриваемый объект (воспроизводственный контур) в реальности вообще не возможно – только абстрактно. Но если его абстрактно выделить и понять, как с этой абстракцией работать, то возможно более конкретно говорить об экономике, в отличие от ортодоксального конкретного говорения об экономике, приводящего к неправильным концепциям, выводам и прогнозам. Так, исходя из абстракций, в рамках неокономики был получен конкретный вывод, совпадающий с реальностью, впоследствии подтвержденный докладом ВТО.
• Приступая к описанию воспроизводственного контура, прежде всего, нужно неким образом задать функцию потребления. Причем традиционная функция потребления, с которой начинается любой учебник экономики (параболическое отношение  между товаром 1 и товаром 2.), устраивать не может, поскольку, как сказано, не любая экономика может произвести полный набор потребления, и развивающаяся экономика из примера в предыдущих лекциях в принципе не могла производить автомобили, а традиционная функция потребления говорит о том, что при наличии некоторого объема товаров развивающаяся экономика принципиально может произвести автомобили, но они будут очень дорогими, а потому будет потребляться в очень малом количестве. Неокономика говорит, что некоторые товары могут появиться совсем не сразу. Т.о., ортодоксальная функция потребления статична, и сразу задает в наборе потребления товары, условия для производства которых еще только должны сформироваться.
• Григорьева устраивает функция потребления Торнквиста. Но у Торнквиста эта функция задана для единичного товара, и это, в некотором смысле, содержит проблему. По оси абсцисс – доход (Д), ординат – объем потребления (Q). Он говорит, что есть товары первой необходимости, начинающиеся в нуле, по которым происходит насыщение (стабилизация или некоторое снижение по ординате) – например, зерно (предположим, что такой товар первой необходимости всего один). Функция рассчитывается по формуле Q=a₁Д/Д+b₁, где a и b – точки абсцисс и ординат. С некоторого момента появляется необходимость в товаре второй необходимости, описываемом формулой Q=a₂(Д-Д₀)/Д+b₂. Также Торнквист говорит о товарах роскоши, спрос на которые появляется, начиная с какого-то момента, который не насыщаем, и по объему потребления их график стремится к насыщению. Такие функции Торнквист рисовал для каждого отдельного товара, здесь же они будут создаваться на одном графике.
• По мере роста дохода и насыщения потребления первичными товарами возникают подобные параболические графики по оси абсцисс – дохода (но пока не шла речь о том, что имеется в виду под доходом). Предположим, что существует некий набор технологий для семи разных товаров {А₁, …, А₇}, где А – выход продукции с человекочаса (см. выше). При таком наборе технологий существует точка Д_р (реальный доход), в которой обеспечивается некоторый уровень потребления. При этом может быть большее число технологий, чем потребляемых товаров (например, 4 товара), но они (А₅-А₇) не применяются, поскольку уровень доходов не позволяет перейти к новому товару и задействовать новую технологию для его производства (нет времени). Но наличие товаров Т₁-Т₄ (например, <зерно-ткань-утварь-роскошь>), обеспечиваемых соответствующим набором технологий А₁-А₄, формирует некий уровень потребления, который соответствует Д_р. То есть должно выполняться условие ΣQ_i/A_i=1, задающее точку потребления относительно реального дохода (i – штуки). Это условие довольно простое: все, что за единицу времени (например, за месяц) при данном наборе технологий можно произвести, можно и потребить («как потопаешь, так и полопаешь»), что верно не только для индивидов, но и для всей экономики в целом. Это и есть та замкнутость, что имеется в виду выше в определении воспроизводственного контура.
• Далее возникает интересный вопрос, который касается рассмотренной ситуации с 4 товарами (ситуация Робинзона Крузо). Допустим, что существует другой набор технологий {А₁`, …, А<sub>4</sub>`}, которые больше или равны предыдущему набору {А₁, …, А₄}, но которые предусматривают специализацию труда по производству Т₁-Т₄. Рассмотрим уровень доходов Д₀, при котором есть два товара – зерно и ткань: объемы производства зерна – большие, а ткани (товар второй необходимости) – маленькие. Было бы выгодно, чтобы товары Т₁ и Т₂ производились на технологиях А₁` и А<sub>2</sub>`; значит, кто-то [из занятых изначально на зерне] работников должен специализироваться на производстве второго товара. Но объем Т₂ существенно меньше производительности работника, назначенного на производство Т₂ (1 час в сутки), и никто не собирается платить ему за 8 часов. Поэтому существует точка перехода от одного товара к другому. То есть для того, чтобы применить А₂`, нужно, чтобы производством зерна занималось 8 человек, которые дают достаточный спрос для перехода от самостоятельного производства к специализации на некоторой новой технологии. Сколько людей требуется в системе, чтобы при разном доходе Д₀-Д₁ (на шкале абсцисс) появился специализированный производитель, и был осуществлен переход к новым технологиям? Переход к новой технологии означает, что все участники системы перешли к новому уровню доходов. Поскольку A_i в формуле стало больше, значит, можно увеличить Q_i, чтобы продолжало выполняться равенство (ΣQ_i/A_i=1). То есть переход осуществляется при определенном числе людей.
• Предположим, что также существует высокоэффективная технология А₂`` (например, при производстве ткани с помощью ткацкого станка), на которой должны быть задействованы 10 человек. Тогда происходит переход на другой уровень дохода, но при условии, что в системе не  9 человек [для обеспечения 8-часового рабочего дня 1 выделенного производителя ткани 8-ю остальными], а 90 человек; до этого – никак. Более того, по мере роста доходов в связи с появлением новых технологий появится третий продукт: все производители зерна и все производители ткани могут давать часть доходов производителю утвари. Когда система становится еще больше, появляется возможность и по утвари перейти на другой уровень.
• Приращение численности работников осуществляется либо естественным демографическим приростом, либо строительством коммуникационной инфраструктуры, и увеличением, тем самым, экономической системы, поскольку произведенную продукцию нужно развозить (модель изолированного государства Тюнена). В целом логистика играет в этих процессах гигантскую роль, но она будет рассмотрена позже. Логистика также представляет собой технологическое преимущество, появляющееся в процессе развития – до тех пор, пока кто-то не разовьет у себя СРТ, ликвидирующую это естественное преимущество.
• Если производитель зерна один, то он за 1 час полностью закрывает свое время, и не может передать его кому-то. Но если таких производителей 8+1, то можно перейти к другому уровню. Если условие таково, что по уровню доходов сообщество находится на оси абсцисс левее, то есть если второй продукт уже имеется, но его закрывают не за 1 час, а за 20 мин времени. Поэтому, чтобы завести специального человека на новую технологию, в системе требуется 24+1 человек. При этом машинизация увеличивает количество людей. Что касается снижения количества людей вправо по доходам (ось абсцисс), то это связано с тем, что, по мере разделения труда повышается индивидуальное потребление, и с какого-то момента может существовать эффективная система из одного производителя зерна и одного производителя ткани, но при определенном уровне доходов. По технологиям всегда движет количество людей, смещая вправо по абсциссам уровень доходов.

Лекция 4. Воспроизводственный контур, часть 3

• Воспроизводственный контур находится в равновесии при условии ΣQ_i/A_i=1. Поскольку это так, постольку для этого же контура оказывается возможным посчитать и равновесные пропорции обмена между производителями товаров (начинающегося с некоторых стадий): p_i=А₁/А_i, где p_i – цена товара. Это условие является общим и для обычных моделей равновесия. Сравним два контура, одинаковых по всем товарам, кроме одного, по одному из которых в одном контуре выше производительность. С точки зрения неокономики это означает, что более бедный контур находится по шкале доходов слева от богатого (и, соответственно, потребления). Здесь имеется важный момент, который всеми отмечается, но не имеет объяснения (см., например, Э.Райнерта): дело не в том, какова личная производительность работника – его доход зависит не от этой производительности, а от того, в каком воспроизводственном контуре он находится (с одной и той же производительностью).
• Рассуждения советского инженера периода СССР (по разговорам в среде советской интеллигенции периода перестройки, одновременной являвшегося периодом активных контактов с Западом): по сравнению с советским, Западный инженер – тупой, ибо фундаментальных знаний у него нет никаких, а всем его умениям советский инженер может легко научиться в виду хорошей технической и общей фундаментальной подготовки, при этом оба инженера делают одно и то же с почти одинаковой производительностью на высоком технологическом уровне, но советский при всем при том получает зарплату в 4-5 раз меньшую (и соответственно потребляет), чем западный. Естественный вывод – предположение о том, что советского инженера грабят (КПСС и «проклятый режим»). Следовательно, если в СССР будет рынок, как на Западе, то инженер будет получать столько же, сколько живущие там инженеры. И даже больше, поскольку советский инженер – «широко образованный интеллигент», а западный инженер – «тупой». В те времена было непонятно, что на это отвечать. Однако лишь недавно стало ясно, что дело не в том, что умеет инженер и насколько он широко образован, а в какой СРТ он находится. Советский инженер этого тогда не знал – он сверг советскую власть, которая его якобы «грабила», и массово поехал челноком в Турцию. СССР располагал воспроизводственным контуром с примерно 250 млн. чел., расположенными в самой крупной и малозаселенной стране мира, против контура США, включавшего в себя, помимо собственных примерно 300 млн. чел., население Зап. Европы и Китая. Кроме того, в плане логистики 80% населения мира живет в зоне 200 миль от океана, а в России таких областей всего четыре (Ленинградская, Ростовская, Краснодарский край, Дальний Восток).
• [В рамках ответов на вопросы аудитории]. Когда А.Смит говорил о возможности появления профессии носильщика, он указывал, что она может появиться только в городе, но не в деревне. Иное дело, что он не обозначил тот факт, что город есть воспроизводственная система не сам по себе, а вместе с сельской округой, с которой он взаимодействует. Разумеется, он имел в виду, прежде всего, шотландскую глубинку, которая с Лондоном никак не взаимодействовала.
• [В рамках ответов на вопросы аудитории]. Неокономика утверждает, что доходы граждан и количество населения в замкнутой системе также ограничены. Что расходится с представлением экономикс, утверждающим, что любая отсталая африканская страна неизвестно из чего может взять или выпросить капитал, и развиться до масштабов США, но не может это сделать в силу «тупости, глупости и лени» своих граждан.
• В связи с формулой равновесия (p_i=А₁/А_i) – вопрос о внутренних деньгах: некоторый товар можно взять за единицу (например, зерно или любой иной товар), и все цены приравнять к нему. Это и будет деньгами замкнутого контура, и в этом смысле никакая денежная единица не имеет преимущества перед другими такими единицами (5 лекция будет посвящена деньгам).
• Есть одна неприятная особенность, состоящая в том, что номинальный доход каждого из участников системы равен А₁ зерна (условно равный самостоятельно произведенному объему зерна, точка на оси ординат), однако реальное потребление в общем случае равно не потреблению, даваемому номинальным доходом, а ΣQ_i/A_i=1, и на шкале доходов находится не в точке номинального дохода: реальное потребление м.б. и больше, и меньше этого дохода. Разумеется, в первую очередь интересен реальный доход, и все считается по нему, но внутренние цены показывают номинальный доход, и ничего не говорят о реальном. С рассмотрения этого парадокса и начнется следующая лекция.

Лекция 5. Взаимодействие воспроизводственных контуров: деньги, часть 1

• Взаимодействие воспроизводственных контуров в аспекте денег. Исходная проблема денег. В традиционной теории денег существует выраженное явление мозаичности, отмечавшееся еще Кейнсом и писавшем о ней в «Общей теории занятости процента и денег», где он иронично отмечает, что существует две теории денег: одна – для первого тома учебника экономики, вторая – для второго, и что никого не волнует тот факт, что это две совершенно разные теории денег, между собой не связанные. Эта тенденция сохраняется в экономической науке на н. XXI века, и разные теории денег изучаются специалистами разных направлений: экономистами и финансистами. Для экономистов сфера финансов (если брать последние модели динамического и стохастического равновесия) описывается как некий, чисто технический, посредник с нулевой прибылью, который переводит короткие деньги в длинные. В свою очередь, финансисты рассматривают финансы как весьма прибыльную сферу, и это действительно так согласно повседневному опыту. Однако что в таком случае делать с экономической теорией? Про это никто не говорит. Такая мозаичность определяет множественность теорий денег, которые, так или иначе сводятся к двум: 1) деньги – некая «вуаль» для обеспечения реального производства и вторичная по отношению к нему, и 2) деньги – самостоятельный феномен, также связанный с реальным производством (а то, каким образом он с ним связан – отдельный вопрос).
• Откуда взялась такая разница теорий? Рассмотрим сначала первую из них. Во введенной ранее модели воспроизводственного контура утверждалось существование неких равновесных пропорций обмена: p_i/p_j=A_j/A_i (соотношение цен обратно пропорционально соотношению затрат на производство товаров). Здесь некую цену можно назначить единичной ценой (зерно, золото, нефть и т.п.), то есть речь идет о деньгах, выраженных в реальном товаре, от которого отсчитываются все остальные цены. Далее в изложении экономической теории, как правило, рассказывается история про происхождение денег, которая начинается с бартера, после чего какой-то товар почему-то (почему?) выделился в качестве денег, этим товаром почему-то (почему?) оказалось золото, и с тех пор пошел золотой стандарт. А после того, как отказались от золотого стандарта, начались всякие неприятности вроде мирового кризиса, потому возвращение к этому стандарту (или вообще однотоварному) вернет мировую экономику в равновесие (австрийская школа). Это представление применимо для случаев, когда мировая или отдельная национальная экономика берется как воспроизводственный контур – замкнутый, целостный и сбалансированный. Но, поскольку любая экономика – это скорее не один контур, а смесь взаимодействующих контуров, постольку приведенное представление едва ли применимо к реальности.
• Второе из рассматриваемых представлений о деньгах исходит из некой реальности: если воспроизводственные контуры взаимодействуют друг с другом через деньги, и деньги не связаны ни с исключительно одним контуром, ни с исключительно одним товаром, то они выступают в роли самостоятельного феномена. Но дальше существует ряд фантазий, и никто не разбирается и сути вопроса: есть лишь некие наблюдения со статистикой и моделями.
• В предыдущей лекции были отмечены два вида дохода: номинальный и реальный. Также было сказано, что пропорция p_i/p_j=A_j/A_i связана с номинальным доходом. Реальный доход можно посчитать по функции растущего спроса (в модели Торнквиста). Если взять в приведенной формуле номинального дохода некий товар за единицу, то все цены других товаров будут выражены p_i=A₁/A_i, и тогда номинальный доход каждого производителя будет равен A₁, то есть производительности, а реальное потребление определяется не конкретной производительностью (отдельного работника), а всей совокупностью производительностей системы. В этом смысле реальное потребление и реальный доход будут совсем другими (например, больше A₁, если производительность других отраслей A_i слишком маленькая). Сама система цен (внутренних) вообще не дает никаких данных о реальном доходе – нужно пересчитывать всю систему по схемам, рассмотренным в предыдущей лекции.
• Возьмем два воспроизводственных контура: победнее и побогаче, в которых различаются доходы Д и Д`. Более богатый контур более богат потому, что в нем все A<sub>i</sub>`>A_i, A_i`/A<sub>i</sub>=k>1. То есть в более богатом контуре производительность выше. А внутренние цены в обоих контурах будут одинаковы. В экономической теории считается, что цены содержат всю необходимую информацию, но можно видеть, что они ничего не говорят про то, в каком воспроизводственном контуре (в более богатом или в более бедном) находится наблюдатель.
• Реальный доход: можно ли его посчитать и что для этого нужно сделать? Нужно ввести новую категорию, помимо внутренних цен, чтобы идентифицировать степень богатства контура и осуществить таковой подсчет. В целом, реальный доход как понятие есть, но пока он остается безразмерным.
• Итак, если есть два таких контура, и в обоих принят 8-часовой рабочий день, то возникает вопрос о том, что, если в бедном контуре при имеющемся наборе технологий возникнет желание иметь такой же набор потребления, как в богатом, то можно ли подсчитать, во сколько раз больше в нем нужно работать, чтобы этот набор обеспечить. Да, подсчитать можно, ответ очевиден: нужно работать в Д`/Д раз больше; иначе говоря, речь идет о том, во сколько раз дешевле оценивается час труда в бедном контуре относительно богатого. В этом – суть количественного выражения реального дохода.
• Для того, чтобы сравнивать два контура, нужно ввести оценку единицы труда. В реальности модельной «известности всех параметров» не существует. Откуда берется Д`/Д? К.Маркс разделял конкретный и абстрактный виды труда; внутри воспроизводственного контура труд только конкретный, поскольку все цены конкретны и связаны. Маркс считал, что абстрактный труд может как-то выделиться внутри одного воспроизводственного контура, и в этом была его ошибка: труд становится абстрактным, только когда речь идет о соотнесении двух контуров.
• Как в реальности может происходить соотнесение двух контуров? Этого не может быть на основе их внутренних цен. Согласно тому, о чем шла речь во второй лекции, труд может стать абстрактным лишь в случае задания извне некоторой системы цен, и два контура могут начать взаимодействовать.
• Система цен Д`/Д задается произвольно: не существует никаких указателей на то, как это сделать. Все сказанное вроде бы означает, что существует кто-то, подсчитавший реальные доходы и своевольно назначивший цены. Однако сначала задаются сами цены, а потом смотрится, что из этого получается. И результаты м.б. совершенно разные. В данном случае речь идет о соотношения двух номинальных доходов, так что Д`/Д≠А`/A. То есть м.б. система, в которой производство зерна делается на одной технологии, а различаются контуры технологиями А₂, А₃ и т.д. Поэтому у этих двух систем номинальный доход по зерну будет равен 1 (в частности), а реальный м.б. каким угодно. Соотношение ни по одному товару не будет показывать реальное соотношение по Д. Чтобы найти это соотношение, нужно просчитать всю модель целиком.
• Вся экономическая ортодоксия утверждает, что деньги появляются из обмена, но, судя по всему, обмен появляется из денег, а деньги заданы произвольно. Как произвольно задаются деньги? История этого вопроса более-менее известна, но неправильно толкуется. Известно, что первые деньги из драгметаллов выпускало малоазиатское государство Лидия, производившее монеты из электрума – естественного сплава золота с серебром, месторождения которого были только на его территории. Неизвестно, сколько стоила лидийская монета из электрума: наверняка поначалу внимание на стоимость монет не обращали. Впоследствии эти деньги распространились по всему средиземноморью. Изначально они не предназначались для обмена – это была расписка, выдаваемая солдатам наемной армии, служащим в этом государстве и получающим по этой расписке единицы довольствия с армейских складов – каждому солдату в соответствии с установленными пропорциями (например, буханка хлеба и кувшин вина в сутки). При этом существует потребность контроля того, чтобы солдаты не брали со склада лишнего. Поэтому солдату выдается, например, две монеты, на которые он может получить либо две буханки хлеба, либо один кувшин вина. В воспроизводственном контуре м.б. корчма, находящаяся удаленно от склада, но близкая к солдату. Поэтому монета за кувшин вина – например, без одного глотка, идет хозяину корчмы, который теперь может на складе либо восстановить этот кувшин (с объемом вина, на глоток бОльшим), либо получить хлеб. Т.о., если раньше имела место внутренняя (складская) пропорция, то теперь образовалась внешняя пропорция между вином и хлебом, а также монета как средство финансовой игры. Исходно внутренняя пропорция складского обмена задана как А₁/А₂, внешняя пропорция задана как π₁/π₂. Воспроизводственному контуру удобно взаимодействовать со складом, продавая за монеты товар А₁ и продавая А₂: А₁/А₂>π₁/π₂.
• Воспроизводственных контуров вокруг склада много, и у всех разные соотношения А₁/А₂. Кто-то начинает взаимодействовать со складом и с владельцами монет, продавая первый товар и покупая второй, кто-то – наоборот. Т.о., разные воспроизводственные контуры посредством монет начинают друг с другом взаимодействовать: поначалу – через склад (место, где можно гарантированно обменять товар и деньги), а затем в какой-то момент начинается торговля друг с другом. Контуры и склад расположены в пространстве, поэтому между собой начинают взаимодействовать те контуры, что расположены близко друг к другу, но далеко от склада, что способствует распространению монеты. Не все контуры в этой системе будут участвовать: более охотно будут участвовать в денежном обмене, чем другие, и даже платить за монету и право участия в денежном обмене некую «добавку» те из них, у кого соотношение А₁/А₂ больше, чем π₁/π₂. Пока мало денег, монета дорожает, и взаимодействие самое эффективное. По мере роста числа монет цена монеты будет падать, а в процесс будут включаться все новые производители.
• Как долго будет длиться этот процесс? Происходит географическое распространение денежного обмена. Если изначально участвовало 20 контуров (или предприятий), а впоследствии участвуют 7, то эти 7 «заражают» обменом своих 20 соседей, и процесс распространяется. Такое включение все новых и новых участников обмена поддерживает стоимость монеты. С другой стороны, однако, впоследствии стоимость монеты падает, поскольку в процесс включаются менее эффективные игроки. Этот процесс может захватить всю ойкумену.  
• Далее, если выпуск монеты в полностью охваченной монетизацией ойкумене продолжается, то начинают меняться пропорции и устанавливаться рыночные соотношения по количеству тех, кому выгодна торговля в одну сторону, и тех, кому в другую (поскольку поначалу (в недомонетизированной ойкумене) в процесс распространения монет вовлекаются те, кто согласен с установленными (произвольно, см. выше) пропорциями). После установления рыночных отношений дальнейший выпуск монеты приведет лишь к инфляции.
• В свое время был поставлен гигантский социальный эксперимент с важным наблюдением. До сих пор он неоднозначно оценивается, но в свое время оценивался скорее положительно – т.н. «афера Джона Лоу». Дж. Лоу ввел бумажные деньги и, в конечном итоге, пирамида бумажных денег лопнула; но до этого момента имел место эффект гигантской активизации экономической жизни во Франции. Эти деньги организовывали взаимодействие воспроизводственных контуров, не монетизированных до того, поскольку стоимость использовавшихся до этого золотых монет была слишком велика для них, тогда как бумажные деньги были предельно дешевы: у всех завелись деньги и все стали торговать друг с другом. Следствием чего стал рост рынка и поступления в казну от налогов на сделки.

Лекция 5. Взаимодействие воспроизводственных контуров: деньги, часть 2

• Дж. Лоу был, в отличие от последующих поколений банкиров, человеком честным и вложил все свои сбережения в поддержание пирамиды, не только не заработав, но и разорившись; бежал в Австрию, где принимал посольства зарубежных государств, просивших его повторить финансовый эксперимент, в числе которых было русское посольство с приглашением от Петра I. Здесь фактически имеется другая модель денег, доказывающая, что экономика, действительно, состоит из разных контуров, и демонстрирующая, как работают деньги, особенно дешевые.
•  Разумеется, этот процесс имеет свою границу, заключающуюся в инфляции и финансовом крахе. Но это всегда внешние деньги, работающие определенным образом. На н. XXI века [финансисты и правительства] пытаются навязать возврат к внутренним деньгам, поскольку модель одного воспроизводственного контура, в рамках которого есть какие-то, объективно обусловленные, пропорции, сидит в голове у всех экономистов. Но реальная экономика выглядит не так, а как у Джона Лоу и как в приведенном примере со складом и корчмой. Однако сегодня во всем мире идет борьба за эмиссионный доход (с каковой целью была создана валюта евро). Такая же идея обуревает руководителей России, стремящихся превратить страну в «мировой финансовый центр», сделав рубль резервной валютой, обосновав его на нефти. То есть, по сути, получается, что внешние деньги предлагают сделать, основываясь на внутренней модели. Американцы в кризис печатают деньги для того, чтобы выявить в мировой экономике точки приложения дешевых денег, дабы те заработали, и начался рост. Но там это осмыслено, в отличие от России, где деньги предлагается основывать на нефти. Все вопросы насчет того, сколько денег нужно экономить и какое их количество является оптимальным, дурацкие и бессмысленные, ибо их можно задавать только для модели одного воспроизводственного контура, в рамках которой на них есть ответ на основе параметров одного контура, но они не имеют никакого отношения к реальной экономике, где [еще раз] деньги 1) работают на произвольных ценах, затем 2) они становятся более сбалансированными (но этот процесс едва ли отслеживаем), затем 3) начинается инфляция.
• На этапе 2), как правило, распространение денег обычно доходит не до границ ойкумены, а до границ распространения других денежных систем. Так, историки, пишущие для учебников для простых граждан, рассказывают про образованный и свободолюбивый город Афины, создавший через века современную цивилизацию Европы, чьим наследником сегодня является, в том числе, и Россия. Однако даже профессиональные историки (да и те редко), говорят, что Афины – это, прежде всего, серебро из богатых рудников, добываемое дешевым трудом пленников-рабов, что предоставляло городу очень дешевые деньги, начавшие вытеснять по всему Средиземноморью другие деньги. И на эмиссионный доход Афины сумели построить самый сильный в средиземноморском регионе флот. В этом и состоит истинное начало европейской цивилизации, а не в «культуре, философии, демократии или чем-то еще».
• [В рамках ответов на вопросы аудитории]. Воспроизводственные контуры, которые, взаимодействия, вроде бы должны схлопнуться в один, в действительности также и расходятся. Дело в то, что, в первую очередь, они различаются не набором технологий, а тем, что базируются на ресурсах разного качества, а значит, при рассмотрении подобных вопросов нужно смотреть ренту, чему будет посвящена отдельная лекция. Ренту следует рассматривать потому, что в воспроизводственных контурах происходит [производственная] концентрация в кластеры с разделением уровня доходов, и запускается денежный процесс.
• Как существует несколько теорий денег, так и существует несколько теорий процента. Почему использовали электрум, золото и прочие драгметаллы? Чисто транзакционные соображения: компактность, легкость штамповки. В Вавилоне и Шумере часто встречалась глиняные таблички с изображением колоса – есть версия, что это были именно складские расписки, которые было легко подделать, что затруднительно для золотой монеты; но закон Архимеда для верификации монет стал использоваться в конце XVII века, и ни одна из древних книг определения подлинности денег к этому закону не прибегает: золото кусали и рубили, использовали пробирный камень (дающий разную линию) и т.п. Впоследствии насчет драгметаллов возникли мифы вроде данного Богом товара, по природе предназначенного быть денежным, как некоторые австрийцы (подобно тому, как средневековые алхимики считали золото подлинным металлом, а все остальные металлы – испортившимся золотом, которое можно «воспитать» в обратное состояние). Однако иногда поддельные деньги ценились больше настоящих: поскольку налоги брались только испорченной монетой, выпущенные монеты быстро портили.
• Модельное соображение использование золота, вытекающее из модели p_i=A₁/A_i. Дело в том, что потребность во всех товарах падает. Выделяются товары роскоши, спрос на которые растет неограниченно и, если решать какие-то задачи, то свойство золота быть товаром роскоши в некоторых моделях играет существенную роль, хотя эти модели некорректно поставлены: так, если золото находится в некоторой точке дохода, то неизвестно, будет ли рост золота или загнется оно в некоторый момент – предполагается, что существует спрогнозированность всех возможных вариантов, на основе чего было выделено золото в качестве важного товара; но в реальности золото не демонстрирует этих свойств. В денежной теории таких некорректных задач и моделей полно.  
• Вопрос о природе процента. Бем-Баверк не довел до конца свою работу в этом направлении. В рамках его оконных способов производства он выводил производственную функцию: по абсциссам – длительность производственного процесса (Т), по ординатам – нормированный выпуск на единицу ресурса (Y); ее график – парабола с ростом Y по мере роста T, а угол наклона касательной к этой параболе в разных Т есть процент, который есть следствие времени. Если время производства короткое, то процент высокий, а если время удлиняется, то процент ниже. Такое представление было введено для объяснения исторического снижения процента. С одной стороны, все логично, с другой – непонятно, что в реальности. Для Австрийской школы целостный воспроизводственный контур – все, что есть; однако Бем-Баверк предполагал, что делается сравнение двух разных воспроизводственных контуров ([концептуально] располагая одним), и никаких доходов, связанных с капиталом и длительностью производства, вообще нет – они никак не выделены, ибо каждый участник получает одинаковое вознаграждение. Т.е. вроде бы процент есть, а реального дохода от него нет, что было для самого Бем-Баверка большой проблемой. Лишь потом, в духе некоторой смеси, появилось выделение капитала как отдельного фактора, приписывание ему производительности и появление аналогий с процентом. По Бем-Баверку процент вроде как-то связан с реальной экономикой, но в ней он никак не проявляется. В свое время Шумпетер (ученик Бем-Баверка) задался вопросом о том, что, если на графике имеется некая точка пересечения процентной касательной к параболе, то можно ли из этой точки заработать какие-то деньги? Его ответ - да, если сократить время производства, то есть часть производимой продукции не вкладывать в будущее производство (а продать куда-то на сторону), и эта логика обратна той, которую использовал Бем-Баверк, говоривший, что процент стимулирует рост. Если внимательно читать работы представителей австрийской школы, то можно видеть, что, несмотря на то, что говорил Бем-Баверк насчет оконных способов производства, все виды деятельности, которые они рассматривали, сводятся к чистому посредничеству. Несмотря на то, что Шумпетер – ученик австрийской школы, она его отвергла, поскольку у него была своя теория процента, в рамках которой утверждалось, что предприниматель – это человек, постоянно нарушающий равновесие, и с этого получающий свой доход. В этом смысле пришлось долго думать, пока Кейнс не сформулировал, что предприниматель «почему-то» нарушает равновесие, но, поскольку оно вообще никогда не достижимо, предприниматель за счет своих арбитражных сделок (купли-продажи), тем не менее, тянет экономическую систему к равновесию. Собственно, это и составляет суть концепции предпринимательства современной австрийской школы.
• Рассмотренные взгляды на процент – одна из ключевых проблем экономической теории: феномен процента существует, но как только начинается разбор ситуации равновесия подробно, выясняется, что никаких оснований для процента нет. Поэтому нужно рассматривать капитал макроуровня.
• [В рамках ответов на вопросы аудитории]. Откуда и почему привлекаются деньги? Согласно гипотезе Григорьева, в ситуации равновесия деньги не нужно ниоткуда привлекать: продавший зерно получит столько денег, сколько ему положено. Если нужно их привлекать, то нужно обосновать причину этого. Кроме того, это значит, что у кого-то есть деньги вне рынка, поскольку в рынке одного контура нет лишних денег. При взаимодействии нескольких контуров друг с другом невозможно выстраивание никакого системного равновесия. Также непонятно, как в таком случае задать ойкумену распространения денег, в реальности ограниченную зоной распространения других денег – см. выше. В неравновесной системе всегда могут понадобиться деньги для зарабатывания на этом неравновесии, тогда процент – чисто денежный феномен. Как было сказано, поначалу наиболее взаимодействуют те, у кого наибольшее соотношение A₁/A₂, и кто больше всех выигрывает от взаимодействия со складом, и готовы платить за монету. Отсюда и берется процент как плата за монету. Пока денег мало, процент высокий и отсекает всех остальных, но, по мере печатания денег стресс сужается, и деньги готовы брать за меньший процент. Эту же особенность процента (не быть связанным с производством) отметил Кейнс. Он отметил связь процента с предпочтением ликвидности, как чисто психологическую закономерность, хотя признал, что, конечно, процент влияет на реальные процессы. И, собственно, вся кейнсианская теория регулирования связана с тем, что нужно снижать процент для влияния на реальные процессы в экономике (в частности и прежде всего, повышать занятость). И эта концепция никак теоретически в традиционной экономической теории не обоснована. С другой стороны, ее обоснование осуществлено исключительно путем анализа реальности. В этом смысле так понятая концепция процента находится в странных отношениях с классической теорией денег; возникает вопрос об объективности самих денег (в рамках которых процент вроде бы объективен). В этом вопросе различные теории пытаются связать концы с концами разными способами, однако становится все более очевидным, что концы с концами связать нельзя. Если мы говорим, что деньги объективны, тогда оказываемся в ситуации не объективности процента; если говорим о субъективности денег, то необходим процент для увязывания денег с производством (ибо контуры сами по себе существуют без процента). Экономисты, говорящие про объективность денег, имеют дело с жесткими и хорошо структурированными моделями, но не имеющими никакого смысла.
• В целом, вопрос о том, как вводятся деньги и как они работают, еще требует своего прояснения, это некая исследовательская программа, и сейчас были намечены лишь некоторые ее контуры и направления, по мере рассмотрения которых выявляются все новые аспекты, а также связи с другими разделами. То есть берется гипотеза произвольных денег, и она отрабатывается относительно разных воспроизводственных контуров, между которыми происходит концентрация, распад, дифференциация на богатые и бедные контуры (см. пример с развивающимися государствами), то есть взаимодействие воспроизводственных контуров с различным уровнем разделения труда как следствие ввода денег и различия оценки единицы труда в них.
• [В рамках ответов на вопросы аудитории] Насчет процента в натуральном формате (возврат мешка зерна в большем объеме, чем получен ранее), не денежном. Это чистый Бем-Баверк. Откуда берется зерно? Его можно съесть сейчас, но не съедено, дать кому-то и т.д. Проблема с этими рассуждениями – в том, что здесь возникает куча вопросов, ответы на которые если и есть, то считаются не экономическими. К примеру, тот случай, когда зерно не съедено, а отдано на посадку и, в результате, получено лишнее зерно. Но оно не нужно, поскольку потребление идет на спад. От осуществления этой операции на новый уровень контур не вышел, а значит, не вышел и сам потребитель, ибо лишнее зерно невозможно реализовать внутри контура, и существует равновесие (вообще, если есть равновесие, то нет задачи брать лишнее зерно). Бем-Баверк прав в том, что есть среднее время производства (так что разделение труда разбито и начинается издалека).

Лекция 5. Взаимодействие воспроизводственных контуров: деньги, часть 3

• Здесь имеет место проблема «порога синхронных затрат», которую в свое время изучал проф. Новожилов (один из основателей ЦЭМИ), в рамках которой рассматривался переход от одной точки касательной к параболе к другой, более высокой, на графике Бем-Баверка. Парадокс состоит в том, что, если вся система осуществляет такой переход, то сам этот переход стоит каких-то затрат, но сами эти затраты внутри системы никак не компенсируются: выход на новое равновесие делает непонятным объект компенсации.
• Решение нашел Шумпетер в своем понятии процента: согласно ему, система сама не осуществляет качественный скачкообразный переход, но это делает один предприниматель, заняв деньги и оставив на прежнем уровне всех остальных (конкурентов), получая более высокий доход по сравнению с ними (ибо на единицу ресурса приходится больше производительность). Далее – вопрос об остальных предпринимателях, которые поступают также и берут кредит, следствием чего становится уменьшение дохода в отрасли. Далее у Шумпетера возникает вопрос: кто платит за качественный переход всех участников рынка с несением затрат? Если посмотреть на феномен качественного скачка в целом (не с позиции одного предпринимателя), становится непонятно, откуда берется процент.
• Неокономика утверждает, что за него «платят» те, кого вытеснили, и что с ними что-то произошло, но этот вопрос вообще никто не рассматривает. То есть, вопрос о том, что происходит со старым контуром при формировании из него нового, не рассматривает ни Шумпетер, ни кто-нибудь еще. Шумпетер разошелся с австрийской школой по ее взглядам на деньги: согласно этой школе, способность банковской системы безгранично печатать деньги – зло, а Шумпетер утверждает его как благо, поскольку только благодаря этому удается осуществить рассматриваемый переход.
• И, тем не менее, может сложиться ложное представление о том, что все участники рынка, осуществившие переход, вышли в новый контур из старого, но это далеко не всегда так [доход-то сужается].  

Лекция 6. Взаимодействие воспроизводственных контуров: деньги, часть 1

• Почему один контур оказывается беднее другого? Потому, что они отличаются эффективностью производства товаров. Пусть производительность различается только по одному товару: А₁=А₁`, А<sub>2</sub>>А<sub>2</sub>`, А₃=А₃`. При этом неэффективный производитель (производитель «с равенством») в богатом контуре получает все выгоды от пребывания в нем с более высоким потреблением; эффективные производители вынуждены с ним делиться излишками этой производительности.
• Если производители товаров А<sub>1</sub> и А<sub>3</sub> из первого контура знают о ситуации во втором, то они не понимают, чем они хуже аналогичных производителей из богатого. У них возникает желание присоединиться к богатому контуру и получить распределение благ, аналогично своим коллегам из него. Если эффективные производители из богатого контура (производители товара А<sub>2</sub>`) могут заметить такое стремление, то у них может возникнуть мысль о том, чтобы начать продавать место в свободном контуре, за счет чего они смогут повысить свои доходы.
• Проблема в том, что, как было сказано, экономической науке привычно иметь дело с индивидным объектом, о котором можно сказать, каким образом он способен попасть в более богатый контур так, чтобы с ним начали делиться (например, вытеснить своего коллегу из богатого контура на обочину жизни, или в бедный контур, или попросту убить). Иное дело, когда речь идет не об одном человеке, а о целом контуре или стране. Можно ли построить такой сбалансированный воспроизводственный контур, в котором более эффективные производители потребляют больше (на шкале доходов Торнквиста сдвигаются вправо), а что с остальными – неизвестно. Ответ – нельзя, если функции спроса остаются неизменными.
• Ложной является посылка о том, что взаимодействие контуров начинается до появления денег. Обменная коммуникация невозможна без денег даже при наличии товаров на складе (однако за деньгами н. XXI века никакой склад не стоит вообще); когда появляются деньги, тогда же появляется возможность спекулировать продажей мест в богатом контуре для представителей бедного, но не у эффективных производителей, а тех, кто владеет деньгами.
• Владение деньгами и установка взаимодействия обеспечивает чистую прибыль.
• Если бедных контуров полно, и один богатый в центре, то, в условиях гигантского спроса, за меру улучшения своего положения они платят. Но это улучшение положения только на взятую меру, часто небольшую и далекую от того уровня доходов, что имеют высокоэффективные производители в богатом контуре. При этом происходит вытеснение этих производителей, имевших в богатом контуре соответствующий уровень доходов, представителями бедных контуров. И эта разница доходов производителей составляет доход тех, кто печатает деньги.
• Но изначально, скорее всего, такой процесс не был целью денежных эмитентов, поскольку деньги появляются, в первую очередь, как предмет распределения, и лишь затем становятся предметом обмена.
• Классическая теория: производство – обмен – распределение – потребление; неокономическая теория: производство – распределение (и появление денег) – обмен– потребление.
• В неолиберализме, либертарианстве и марксизме: капитализм сам по себе сбалансирован (что правда, но для одного воспроизводственного контура), государство не имеет к этому балансу отношения; однако в обществе со множеством воспроизводственных контуров сразу возникает государство, которое всегда играет важную роль. При этом либералы говорят о государстве как о «заблуждении человечества». А.Смит также говорит о том, что государство не должно мешать экономике работать, и с тех пор вся экономика построена на этом постулате – по крайней мере, по Кейнсу.
• В отличие от этих авторов, считающих, что введение денег все упорядочивает в экономических отношениях, неокономика утверждает, что появление денег привносит в эти отношения хаос (дисбаланс), ибо деньги – средство взаимодействия между воспроизводственными контурами, размывающее границы между ними, а порядок (баланс) имеет место внутри одного воспроизводственного контура, существующего самостоятельно. Смешанные контуры не могут быть сбалансированными, и неизвестны даже принципы их сбалансированности.
• Деньги создают хаос, мутную воду, в которой кто-то может поймать рыбку, при этом все бедные производители думают, что это будут именно они. Богатый контур в экономической системе один, вокруг него много бедных, которые посредством денег пытаются с ним взаимодействовать. У представителя бедного контура задача – найти себе место в богатом, у богатого (при наличии денег) – получить свой профит с бедного (без денег имеет место просто смена одних паразитов на других).
• Процент (чисто денежный феномен) – это премия за монету со склада, откуда берутся ресурсы (см. приведенный выше пример с военным складом довольствия под расписку), благодаря которой воспроизводственные контуры могут повышать свою производительность. По мере увеличения числа обменивающихся на каком-то этапе склад исчезает, после чего вступает в силу привычка к торговым транзакциям и прибыли (хотя пока и непонятно, как без склада вводить монету – это будет во 2 части 6 лекции).
• Монеты – не складируемый или хранимый ресурс (как прочие товары, подлежащие обмену посредством денег), в связи с чем изначально, на момент формирования распределительной системы, никакой роли золота, кроме транзакционной, тоже нет.
• Разница структуры цен вызывает товарообмен.

Лекция 6. Взаимодействие воспроизводственных контуров: деньги, часть 2

• Введение монет дает оценку рабочего времени. Рабочая сила как товар появляется из-за того, что готовность работать больше можно продать в богатый контур, ибо в собственном контуре увеличение производства работы будет просто распределено между прочими участниками контура (соответствие монокультурному взаимодействию развитых и развивающихся стран), но не обменено (если только не будет общей договоренности работать больше).
• Ситуация «товар + рабочая сила» соответствует инвестиционной модели развитых и развивающихся стран (стран с бОльшим и меньшим уровнями разделения труда).
• Банковская система первоначально вышла из задачи сохранения вкладов в условиях социального хаоса и бандитизма, оплата относилась лишь к обслуживанию вклада (Австрийская школа), поэтому ювелирное и банковское дела часто совмещались.
• Другая функция банка – рассчетное обслуживание (расписки). Впоследствии возникло частичное резервирование (наличие желающих платить за деньги): при наличии некоторой суммы от некоторого вкладчика можно давать в кредит ее большую часть, а меньшую (10%) сохранять в резерве (в юриспруденции с древности ведутся споры о том, является ли это формой длящегося мошенничества); частичное резервирование имеет макроэкономическое проблемное последствие: конкуренция с владельцами чужих денег на их же деньги. Отсюда возникает понятие банковского мультипликатора денег, наиболее наглядно демонстрируемое через банковское перевложение перезанятых в других банках денег; в итоге получается, что общая сумма резервированных средств равна исходной, а объем кредитных займов оказывается существенно больше – в зависимости от нормы резервирования (Шумпетер). Инфляция снижает ценность банковского хранения денег, делая предпочтительными вложения в товары (отдельно – вопрос о том, в какие товары вкладывать), отсюда – волна банковских банкротств.

Лекция 6. Взаимодействие воспроизводственных контуров: деньги, часть 3

• Все участники банковской сделки с юридической точки зрения – соучастники преступления; в этом смысле Мавроди куда честнее банковской системы; первые, пришедшие получать свой процент, должны знать об этом. В банковской системе риск оттока вкладов переносится на заемщика введением процента, но не избавляется от этих рисков полностью. Банковские риски не концентрируются в одном месте, а размазываются и по местам, и по времени. Другой способ снижения банковских рисков – создание центробанков как кредиторов последней инстанции, изначально создававшихся как частные «банки для банкиров» (в США), а впоследствии возникших и как государственные.
• Центробанк (ЦБ) – площадка определения взаимных требований для банкиров. Для возможности центробанку выполнять свою функцию государство передало ему исключительное право эмиссии, потому центробанк представляет собой гибрид государства и частного бизнеса (банковского сообщества), через который осуществляется баланс соглашений [Hyp! Историческая основа государственно-частного партнерства?]; вместе с тем, через ЦБ государство ввело надзор над банками: сначала – помогая, впоследствии – контролируя: нужно научить других участников рынка быть менее рискованными и вести себя более осмотрительно (но, не оказав помощь Leman Brothers, США помогли многим другим на сотни миллиардов долларов).
• Австрийская школа: если юристы говорят о нечистоплотности банковской схемы с многочисленными рисками, то почему государство не только не запрещает эту деятельность, но и создает для нее стабилизационные механизмы, тратя гигантские суммы денег? Их ответ: оно это делает за право собирать многократно увеличенные деньги в конце финансовой пирамиды, что нужно для экстренных ситуаций (война и прочие чредвычайные ситуации); в прошлом государство часто злоупотребляло этим своим положением, но теперь «независимость» центробанка означает, что государство берет эти деньги «на равных со всеми условиях».
• Спор в Европе н. XXI века связан с тем, что для некоторых государств получение этих денег с рынка стало слишком дорогим: либо ЕЦБ должен стать кредитором последней инстанции для государства, привлекая деньги на свои депозиты (стерилизованная эмиссия), либо напечатать. Либо (возражение Германии) государство должно брать эти деньги непосредственно с рынка, а ЕЦБ существует только для банковской системы; вместе с тем, депозитная ставка ЕЦБ была понижена до нуля, поэтому привлечь что-то было невозможно.
• Все это существенно отличается от механизма введения денег по модели «склада»; первоначальная внесенная сумма «до процента» – это те самые «старые складские» деньги, а потому неважно, что это были за деньги, каково их количество и как они связаны с реальной экономикой (не купленные товары), главное – что они юридически правомочны, тогда как правомочность сегодгняшнего механизма сомнительна.

Лекция 7. Взаимодействие воспроизводственных контуров: рента, часть 1

• Идея полного резервирования (австрийская школа): если они [финансисты] ее осуществляют, то за счет чего? За счет эмиссии ЦБ; но сколько резервировать – то есть сколько денег нужно экономике в каждый момент? Предпосылка здесь: в деньгах есть нечто объективное, что можно вычислить; экстренная потребность государства в кредитных деньгах, превышающих золотовалютные и актуальные денежные резервы, оправдывает банковскую систему. Впервые на это обратил внимание Шумпетер в своей теории экономического развития – написана в Германии 1914 г. – эпоха «гринбергского» капитализма (бурление на рынках); он был сторонником теории равновесия (рассматривал равновесие как норму экономики), с точки зрения которой описать гринбергский капитализм было невозможно. Шумпетер пытается найти зазор между теорией и практикой, соотнося категории предпринимателя и инновации: он один из первых выделил класс работающих с инновациями предпринимателей, помимо земельных собственников, пролетариата и капиталистов. По мнению Шумпетера, чтобы реализовать инновацию, нужно взять на нее ресурсы, но откуда их брать, когда все ресурсы в равновесной системе при деле? Для этого существует банковская система, мультиплицирующая денежную массу и нарушающая равновесие (на этой ключевой гипотезе основана его теория экономического развития).
• По Шумпетеру, инновация создает инфляцию вследствие дефицита ресурсов, но, поскольку инновация более эффективна, вследствие этого происходит удешевление, т.о., осуществляется экономический цикл; однако Шумпетер не сказал, что инновации связаны с углублением разделения труда.
• Идея МВФ (в отдельной бумаге): развития больше не будет, ибо для развития нужно неконтролируемое продуцирование денежной массы банковской системой, а сегодня невозможно знать, у кого какие планы развития и сколько на их осуществление потребуется денег; а если предполагать известность потребного объема денежной массы, то это означает отсутствие факторов инновационности и переход к ситуации равновесия.
• Далее – проблема ренты. Традиционная теория ренты ведет речь об использовании ресурсов: поначалу используются наиболее эффективные ресурсы, затем – менее эффективные (по мере экономического развития); по мере роста объемов продукции затраты на нее будут расти, а спрос на нее (при снижении цены) будет увеличиваться; пересечение графиков роста затрат и снижения цены дают точку равновесной цены продукта.
• Значение теории ренты для экономической теории: политэкономия определяет всю стоимость трудом, а рента – лишь механизм перераспределения созданной трудом стоимости в виду того, что природные ресурсы различаются своим качеством; для классической политэкономии проблема – в том, что при создании стоимости используются «общественно необходимые затраты труда» (Маркс), но какие издержки в случае ренты являются общественно необходимыми? Маркс говорит, что общественно необходимые затраты труда всюду равные, но у одного отдельного производителя есть индивидуальное преимущество (фабрика на водопаде, паровой двигатель не нужен).
• Общественно необходимые затраты труда для случая «равновесной точки» Марксом не описаны; советская политэкономия считала, что эти затраты – нечто среднее («средние», или «замыкающие», издержки); классическая политэкономия исходила из того, что деньги есть отражение стоимости, то есть вопрос о ренте есть вопрос о деньгах, связанный с тем, что природный ресурс обладает самостоятельной производительностью; аналогичные графики стали создаваться для труда и капитала, однако основа рассуждений шаткая, ибо на макроуровне выпуск продукции есть функция от заданных капитала (составляющие часть его машины не относятся к природным ресурсам) и труда, никакого природного ресурса там нет. Т.о., с одной стороны, если деньги являются отражением чего-то объективного, то природные ресурсы являются источником производительности, но эта производительность никак не отражается на макроуровне сама по себе; с другой стороны, можно предположить, что природные ресурсы не обладают производительностью, но и деньги не обладают объективностью.

Лекция 7. Взаимодействие воспроизводственных контуров: рента, часть 2

• Рост производительности происходит одновременно с ростом размера контура, однако далеко не всегда размер контура определяет его производительность (маленький контур с некоторым природным ресурсом может быть соэффективен с крупным контуром); на каждом ресурсе строится воспроизводственный контур, размер которого соответствует наличному ресурсу. Контур, построенный на менее эффективном ресурсе (например, в отношении центнеров с гектара), способный обеспечивать благами большее число людей, может оказаться богаче контура, построенного на более эффективном ресурсе, но обеспечивающем благами меньшее число людей; отсюда становится понятна причина давно замеченного историками того факта, что промышленное развитие вообще происходит на ресурсах среднего качества (т.н. «ресурсное проклятие»).
• На средних ресурсах население размножается (мальтузианские циклы) в двух аспектах: с высоким темпом и высокой плотностью; в России нет и не было городов, которые были бы центрами сельской местности (эффективная округа – 10 км, не эффективная – 30-40 км), поэтому в России все города созданные: это либо торговые города, либо военные заставы, существующие в поддержку государственной власти (за вычетом Украины, где модель «город + окружающая сельская местность» существовала); эта модель – условие для появление капитализма.
• Экономическое значение ренты: если признавать «необъективность» денег (исходить из произвольной предзаданности цен), то вместе с рентой появляется и цена на природные ресурсы (например, на участок земли); все рентное похоже на деньги (наличие процента с денежной суммы означает, что и земля должна приносить «столько же»); введение денег на первоначальном этапе связано с высоким ссудным процентом (премией за монету), при этом цена земли низкая (ее не продают), а по мере расширения пространства торговли и падения процента земля дорожает (оставаясь, как и раньше, ключевым богатством).
• По мере дорожания земли, связанного с распространением торговли и снижением ссудного процента, происходит разложение феодализма: города скупают земли сельской местности - вернее, аристократы начинают продавать земли торговому капиталу с последующим включением земель в рыночный оборот и разрушением натурального хозяйства (начало – Италия XIV-XV вв., вся Европа – XVIII-XIX вв.).
• Развитие торговли (1) как направление развития денег на н. XXI в. в мире малоэффективно (развитие долларовой системы за пределами США есть остаточный фактор многовекового развития торговли, на котором США продолжают пытаться «снять сливки», но уже тщетно); инвестиции в углубление разделения труда (2) и инвестиции в ресурсы (3), в которые может вкладываться банковский сектор, были главными конкурирующими направлениями развития денег последнего времени (н. XX века и далее).
• Сделки 1980-х-1990-х – это инвестиции в ресурсы, и гигантский рост 1990-х – н. 2000-х является одним из признаков того, что инвестиции в развитие разделения труда стали неэффективны; на н. XXI в. все эмитируемые деньги уходят либо на фондовый рынок (включая M&A), либо на инвестиции в ресурсы.

Hyp! NBIC технологии и управление сложностью – очередная попытка развивать деньги в новом направлении, где торговля, инноватика (развитие разделения труда) и ресурсы существуют в «снятом виде», а ресурсы начинают пониматься в автопоэтическом воспроизводственном (а значит, возобновимом) качестве.

Лекция 8. Развитие, часть 1

• Обобщение предыдущих лекций в более целостную картину. Рассмотрен специфический новый объект «воспроизводственный контур» и выдвинут тезис о том, что экономика есть совокупность воспроизводственных контуров, при этом сделана оговорка о том, что в реальной экономике существует «хаос» и собственно этот объект (воспроизводственный контур) невозможно выделить (прежде всего, из-за существенного влияния на него финансового сектора); возникает вопрос: зачем выделять этот «виртуальный объект»? Есть основания, по которым воспроизводственный контур задает те границы, в рамках которых только и может осуществляться экономическое взаимодействие.
• Факторы развития воспроизводственных контуров без финансового сектора: демография, (природные) ресурсы, транспортно-логистическая система, разделение труда (технологии). Начало экономическому развитию дает связка «демография-ресурсы»: начинается с высокоэффективных природных ресурсов, что ведет к высокому уровню потребления и демографическому взрыву, что, в свою очередь, приводит к потреблению все менее эффективных природных ресурсов (высокоэффективные ресурсы используются неэффективно, дети делят землю, которой все меньше), далее наступает демографический кризис и голод (демографические циклы: Мальтус, отчасти Риккардо).
• Далее идет отношение «ресурсы-логистика»; природные ресурсы в основе своей бывают двух видов: пространство и извлекаемый запас; пространство важно с точки зрения формирования городов относительно сельхозокруги логистическими средствами (см. 7 лекцию); поэтому логистика также разделяется на два вида: систему расселения и транспортную инфраструктуру; при наличии фактора логистики включается фактор разделения труда и все факторы начинают активно взаимоусиливаться. Все 4 нефинансовых фактора также могут выступать ограничивающими экономическое развитие; на н. XXI в. ограничивающим фактором является демография; после 2 Мировой Войны границы ойкумены расширились до размеров всего Земного Шара.
• Далее вводится фактор денег; в сложившейся системе воспроизводственных контуров, различных по уровню эффективности, начинают взаимодействовать между собой самые эффективные и самые неэффективные из них и, по мере развития денежного обмена, это взаимодействие расширяется; то есть работающие в бедном контуре из производителей товара становятся носителем чистой рабочей силы, и возникает воспроизводственная несбалансированность: распадается бедный контур из-за разрыва взаимосвязей в нем и переход простого человеческого капитала в богатый. При этом представители бедного контура снижают уровень потребления из-за исчезновения производителей привычных предметов потребления и снижения уровня разделения труда (привычные предметы приходится производить самому).
• С другой стороны, в богатом контуре его эффективность определяется не им всем, а только эффективными производствами, поэтому люди из бедного контура устраиваются в неэффективные производства и вытесняют местных представителей богатого контура, привыкших к высокому уровню потребления; в итоге, в результате несбалансированности формируется два резерва рабочей силы: работников бедного контура, имеющих шанс увеличить потребление, и работников богатого контура, реально уменьшающих привычное потребление; кроме того, за счет распада бедного контура освобождается резерв природных ресурсов; эти два резерва рабочей силы и определяют изменения, происходящие в системе воспроизводственных контуров.
• Между тем, представители не полярных по степени богатства воспроизводственных контуров долгое время будут не заинтересованы в денежном взаимодействии между контурами; в целом, именно представители этих, не полярных контуров, и есть не что иное, как изначальная экономическая форма «среднего класса»; однако впервые средний класс был выделен в сер. XIX в., и вначале средний класс был большой, при этом часто давались прогнозы о том, что средний класс (лица, не участвующие в денежной игре – не рыночные и поддерживающиеся не рыночно) будет расти; исторически его доля не изменялась или росла, но это происходило лишь благодаря расширению ойкумены, что позволяло задействовать новые воспроизводственные контуры; предсказанное Марксом исчезновение среднего класса связано с тем, что денег стало столь много (при нулевой ставке процента), что все должны стать либо богачами, либо пролетариатом.
• Понятие стоимости рабочей силы – очень спорное в истории экономики; во всяком случае, стоимость рабочей силы определяется эффективностью того контура, откуда эта рабочая сила снизу пришла; если стоимость рабочей силы меньше стоимости потребления в контуре, являющемся ее источником, то человек не пойдет никуда работать; однако, по мере включения в денежный обмен все более эффективных воспроизводственных контуров стоимость рабочей силы растет; в «денежной» схеме воспроизводственного контура рост стоимости рабочей силы добавляется в качестве еще одного фактора – спроса, то есть потребления, обеспечивающего возможность роста контура. В какую половину из двух полюсов попадет контур, в котором эффективность определяется высоким уровнем разделения труда, c расширением денежного обращения (т.е. в системе контуров лидирует контур с доминантой денежного обращения)? Может оказаться так, что такой контур может попасть либо в средний класс, либо оказаться, в случае очень хорошего ресурса более богатого контура, в состоянии распада.
• При падении процента и увеличения цены земли может образоваться «пузырь» спекуляций землей, что будет убивать возможности развития менее эффективных контуров; то есть может сложиться неэффективная система воспроизводственных контуров, которую невозможно оживить деньгами, а кроме того, введение денег может разрушить контур, развивавшийся по линии разделения труда. При наличии лидирующего контура с доминантой разделения труда в нем процесс роста запускается по ряду причин: 1) для такого контура перестает играть роль демографический фактор; 2) создается рынок ресурсов (контур хуже по эффективности, но ресурсы в нем лучше, поскольку контур, созданный на средних ресурсах, начинает поглощать наиболее эффективные ресурсы, а потому растет); 3) рост стоимости рабочей силы; в случае притока денег в такой контур начинается бурный экономический рост; после чего начинает работать логистика и расширение ойкумены.

Лекция 8. Развитие, часть 2

• Периодизацию системы разделения труда начал Маркс, он выделял три стадии: 1) простая кооперация; 2) мануфактура; 3) индустрия, или машинное производство; (1) и 2), по Марксу, существенно не меняет экономической, натурально-хозяйственной, базы); также Маркс выделял еще одну стадию 3.1) производство машин машинами (во время Маркса это был прогноз); на этом классификация стадий остановилась.
• В неокономике выделяют три этапа индустриальной стадии: 1) низко- ; 2) средне- и 3) высокоиндустриальная: 1) массовое производство простых предметов (булавки Адама Смита), 1750-1870 гг., 5-25 млн. чел.; 2) массовое производство сложных предметов (машины производят машины, в т.ч. автомобили – черный автомобиль марки «Т»), 1870-1945 гг., 25->100 млн. чел.; 3) массовое производство разнообразия сложных предметов (производство разных марок автомобилей на одном конвейере, включая штамповку и массовое использование пластмасс [например, пик использования пластмасс в потребтоварах (включая домостроение) приходится на 1970-е гг.]), 1945-1980 гг., 200 млн.-1,5 млрд. чел.
• Далее иногда говорят про «постиндустриальное производство», однако все рассуждения на сей счет достаточно туманны; стадия такая, очевидно, есть, но она связана не с производством – это финансовая стадия, связанная с созданием пузырей инфотехнологий, нанотехнологий и т.п. Отдача с инвестиций в «постиндустриальные секторы» за 30 лет с 1980 гг. не наступили; феномен сверхзарплат футбольных игроков, «эффективных манагеров» и т.п. – из этой же «эпохи пузырей»; сфера науки – один из этих же факторов надувания пузырей; начало процесса – 1970-1980 гг., когда началось дерегулирование финансового сектора и стагфляция в нем; финансовая стадия подразумевает информтехнологии, ибо они хороши для дутья пузырей, поскольку, в отличие от все других секторов, в финансовом секторе компьютеризация реально принесла большую экономию и повышение эффективности; это улучшение было экстраполировано на всю экономику, но эффект не был таким же в других секторах.

Лекция 9. Циклы и кризисы, часть 1

• Что говорит современная экономическая теория про экономический цикл? Откуда вообще берется проблема экономического цикла? Со времен А.Смита идея равновесия в экономической системе доминирует, однако неоднородность развития экономики эмпирично наблюдаема, в связи с чем существует ряд гипотез относительно того, почему это происходит. Ибо налицо противоречие: равновесие вроде бы все время поддерживается по спецмеханизмам с отрицательной обратной связью, которая должна поддерживать экономику в равновесии – с одной стороны, и налицо явления кризиса и ускорения – с другой стороны. Почему?
• Самым простым ответом на вопрос в современной экономической теории является «путь непротивления»: все экономические циклы имеют в своей основе внешние шоки. Модель DSGE (динамического стохастического общего равновесия) – доминирующая в экономике. В целом, экономическая система «стабильна». Шоки лежат вне экономического пространства, например, шоки НТП как экзогенный фактор для современной экономической теории.
• Последствия шоков порождают волнообразное движение в экономике. Первый шок – НТП, второй – государственная политика (шок государственных финансов, напр., фискальный обрыв в США). С другой стороны, сама эта модель никак не предсказывает кризис н. XXI века. То есть эта модель служит для объяснения наблюдаемых явлений. С помощью этой модели можно удобно подбирать и подгонять цифры, но не предсказывать.
• Л.М.Григорьев (однофамилец) предлагает особые модели для финансового сектора, но не учитывает фактор «Е» – равновесие, ибо вся содержательная ценность модели тогда исчезнет.
• Внешние шоки: почему? Существует длительная история кризисов, по поводу которой экономисты находятся в недоумении: в XIX веке наблюдалась устойчивая периодичность кризисов раз в 8-12 лет, а в XX веке цикличность была нарушена. В целом, концепция внешних шоков имеет под собой некоторые основания. Остальные теории (не «внешних шоков») более содержательны.
• Модель НТП Шумпетера (сам он так ее не называл): у него научно-технический прогресс встроен в экономику (которую он рассматривал как равновесную, если только в ней есть владельцы первичных ресурсов: труда, земли и капитала). Он добавил в соц-эк. систему предпринимателя (помимо капиталиста), не владеющего ни одним из первичных ресурсов, но осуществляющего инновации и получающего свой доход от регулярного нарушения ими экономического равновесия, которое помогает предпринимателю нарушать финансовый сектор, способный генерировать лишние деньги.

Лекция 9. Циклы и кризисы, часть 2

• Модель цикла Шумпетера: предприниматель придумывает инновацию, обращается к финансовому сектору с помощью ее профинансировать, финсектор генерирует лишние деньги, с помощью которых предприниматель оттягивает на себя часть ресурсов из равновесной экономической системы, что ведет к росту инфляции, но одновременно происходит тиражирование инновации другими предпринимателями и работа мультипликаторов, разгоняющих инфляцию; при этом происходит рост производства из-за инновации, но, поскольку экономическая система должна вернуться к равновесию, это возвращение происходит через кризис, вызывающий дефляцию (ибо издержки на производство продукции снизились). Далее, по Шумпетеру, волнообразное движение повторяется.
• Из концепции циклов Шумпетера возникла теория технологических укладов (теория технологий широкого применения), которая предполагает смесь его модели  и модели DSGE, в рамках которой предполагается, что инновации иногда объединяются в кластеры, которые вызывают некий экономический прорыв, который рано или поздно по-шумпетеровски исчерпывается, после чего должен произойти кризис.
• Существует более широкая шумпетеровская модель, в рамках которой нынешний кризис рассматривается именно как кризис недостатка инноваций, инновационная пауза (напр., ИТ исчерпали предел роста). Однако сам Шумпетер не работал с полем технологий и не предполагал наличие кластеров – согласно ему, технологии появляются равномерно; в этом случае цикл возникает потому, что заканчивается предыдущий цикл, наступает кризис и возникает много свободных ресурсов для новой технологии (независимо ни от чего – просто настало ее время). На нее выделяются лишние деньги, она тиражируется. Однако новая технология, скорее всего, не будет реализована на практике постольку, поскольку предыдущая технология уже вызывала рост цен ресурсов, и следующая технология, даже со сравнимой эффективностью, в текущих ценах будет выглядеть менее эффективной и может быть пропущена, равно как и следующая за ней. Но она может быть не пропущена, если является сильно более эффективной, чем та, что в данный момент реализуется. Но это вопрос случайности, и такие случаи бывают редко.  
• Шумпетер и НТП. В общем, инновационная пауза существует. Последняя инновация – мобильная связь. Импульс этой технологии давно сошел на нет (маржа и инвестиции снижаются, расширять спектр услуг невозможно).
• В теории технологических укладов есть противоречие у С.Ю.Глазьева: он говорит о наблюдаемых периодах быстрого роста экономики, для чего придумана концепция технологического уклада; что такое технологический уклад? Это те отрасли экономики, которые в какой-то момент начинают быстро расти. То есть быстрый рост объясняется быстрым ростом.
• Третья содержательная модель экономического цикла – Австрийская Теория Цикла. В отличие от первой теории (DSGE), она имеет ряд выдающихся достижений. Во-первых, в рамках этой теории была предсказана Великая Депрессия (Кейнс и Фишер не смогли ее предсказать); в рамках нее же был предсказан кризис н. XXI века. Первое, что говорит австрийская теория о причинах кризиса – лишние деньги и частичное резервирование. То, что Шумпетер рассматривал в качестве фактора экономического развития, Австрийская Школа рассматривает в качестве негативного фактора (и призывает к полному резервированию).
• Что делают лишние деньги? С удлинением времени технологии становятся более продуктивными, но в дальнейшем процесс загибается. Касательно точки равновесия (данная школа также представляет сторонников концепции теории равновесия) задается естественная норма процента. Согласно им, экономика находится в равновесии, когда реальная норма процента соответствует его естественной норме. Лишние деньги в экономике приводят к снижению реального процента, и тогда все участники экономики выбирают более оконные способы производства, чем те, что соответствуют равновесию. При этом наблюдается не только инфляция денег, но также инфляция активов: возникает дополнительный спрос на оборудование (растут быстрее, чем цены на ТНП), ибо цены на него растут быстрее, чем общие цены, и там растет пузырь. Австрийцы следят за ценами на отдаленном конце технологической цепочки и фиксируют несбалансированность в экономике, являющуюся предвестником кризиса. Именно поэтому их модель дает возможность предсказывать кризис, хотя и не конкретизирует время начала кризиса.
• Четвертая модель кризиса (самая старая из всех): «недопотребление» (Мальтус, Сисмонди, Р.Люксембург). Воспроизводственный контур с равновесием в нем, нарушением его после появления денег и последующим появлением трудового резерва, создающего основу для преобразования внутри воспроизводственных контуров. Скорее, в рамках текущего рассмотрения стоит задача не в том, чтобы объяснить причину кризиса, а в том, чтобы объяснить, почему происходит хоть какое-то более-менее устойчивое развитие, а не постоянное существование в перманентном кризисе. Либо владельцы эффективных ресурсов, либо производители, обеспечивающие эффективность эффективных контуров, получают возможность не делиться с остальными участниками своего контура, а просто богатеть за счет потребления трудовых резервов, поступающих из других контуров. Но куда высокоэффективные производители сбывают свою продукцию? Раньше это было внутри эффективного контура, а теперь как? (Закон Сея: проблем сбыта продукции не существует, ибо сразу на соответствующую сумму создается спрос.) Мальтус и Сисмонди обратили на это внимание. Рабочие получают меньше, чем ремесленники, из которых они получились, хотя производят они столько же или больше, а потребляют точно меньше. Кто потребляет остальное? Мальтус выделил класс чистых потребителей. Ему было легко выделить этот класс, т.к. сам к нему принадлежал. Согласно ему, этот класс потребляет то, что не может быть потреблено в рамках текущих взаимодействий. Сисмонди не любил этот класс и считал, что для борьбы с кризисом нужно повышать стоимость рабочей силы и проводить социальную политику. Также недопотребление восполняется госрасходами. В связи с этим, Кругман и др., говоря о проблемах исчезновения среднего класса, возможно, даже и не подозревают, что цитируют Мальтуса, хотя и корректно понимают проблему.  
• Теперь задача – объединить все четыре концепции в одну. Это значит, что экономический цикл – явление сложное, и односложного объяснения у него нет. Начать нужно с недопотребления, поскольку эта концепция вполне ложится в более раннюю (по лекциям) схему отношений контуров. Кому сбывается продукция эффективных контуров? Высокая производительность, в основном, проявляется в массовых товарах, а не в товарах роскоши. Есть часть («средних» контуров), не участвующих в процессе производства рабочей силы (трудовых резервов), ибо они не реагируют на денежную экономику: могут ли они вообще выступать потребителями, если у них нет денег? Тем более, что они могут потреблять иностранные товары (пример с Е.Онегиным). В действительности, внешняя экспансия нужна вследствие недопотребления, поскольку внутри страны собственный независимый (от финансовой системы) контур сжимается и исчезает. Именно эти мальтузианские «чистые потребители» являются стабилизирующим фактором, объясняющим, почему [капиталистическая] экономика способна выживать, а не находиться в перманентном кризисе.
• И еще: откуда в контуре берутся деньги? Он же должен быть замкнут сам на себя. С того момента, как налоги начинают браться в деньгах, «ремесленники» из более бедного контура вынуждены взаимодействовать с контурами, в которых есть деньги (более богатыми), которыми начинает обслуживаться оборот более бедного контура. При этом представители «средних» контуров, безусловно, предъявляют спрос, но бывает очень трудно понять масштабы этого спроса, тем более, что деньги постоянно прибывают, а потому система оказывается неустойчивой. Как сказано ранее, чем больше денег в экономике, тем больше она разрушается, поскольку расширяются возможности взаимодействия, и  происходит внутреннее разрушение; с другой стороны, увеличение денег в экономике поначалу увеличивает значение «некапиталистического» (среднеклассового) сектора как потребителя. Почему? Этот сектор опирается на не эффективные природные ресурсы, а с ростом числа денег цена на природные ресурсы растет. Сектор с неэффективными ресурсами растет за счет кредитных займов под залог этих ресурсов (отец Онегина «земли отдавал в залог»). Однако на следующем этапе срединный контур начинает распадаться, а покупательная способность его представителей снижается.
• Еще раз, кто же будет потреблять высокопроизводительный продукт? Если занятые не могут, то незанятые могут потреблять, расширяя производство и осуществляя экстенсивный найм. Но проблема будет усугубляться: поначалу нанятые потребили излишек, но ничего не произвели, однако впоследствии они же произведут еще больше продукции, которую, опять же, нужно будет кому-то сбыть. Значит, нужно нанять новых и поставить вопрос о сбыте.
• Далее – нанять нужно сразу много человек для углубления разделения труда (и увеличивать оконность производства, согласно Австрийской Школе). Емкость поглощения избытка здесь оказывается больше, но и проблемы оказываются существенней, ибо производство становится не просто больше по объему, но и более эффективно, а потому на следующем этапе проблема сбыта встанет еще острее. Хорошая новость – в том, что, по мере то, как задействуется резерв рабочей силы, стоимость рабсилы будет расти в виду исчерпания этого резерва, следовательно, будет расти потребление.
• Российская экономика 2000-х гг. или 2010-х гг.: тогда бодро говорили, что развитие экономики перестало зависеть от цен на нефть, поскольку большая часть роста обусловлена ростом внутреннего спроса, когда стоимость рабсилы стала расти быстрее производительности труда. Таким образом, можно говорить о периодах экономической стабильности.
• Плохая новость: при росте стоимости рабсилы, обеспеченном финсектором, падает экономическая эффективность и, следовательно, прибыли, а значит, падают и прибыли в финсекторе, который становится неспособным финансировать прежние темпы роста. А значит, сокращается рост локализации производства и рост внедрения инноваций (по Шумпетеру).
• Задается этот процесс расширением денежного предложения (в чем правы австрийцы), которое, в конечном итоге, приводит к сужению денежного предложения. До некоторых пор факторы стабильности (например, возможность среднего класса брать кредиты или высокая зарплата производителей) сохраняются, но постепенно они истончаются. И тогда, разумеется, возникает вопрос о внешних шоках, когда любой из них (например, закрытие некоторого рынка или удорожание некоторого ресурса), может вывести ситуацию из равновесия (а потому их концепция также имеет право на существование). При этом крупные шоки могут быть не замеченными, а малые – вызвать обвал, однако просчитать их при наличии массы факторов во всех подробностях невозможно.
• Большинство потребителей может расширить потребление за счет включения в него нового товара. Но этого может и не произойти, поскольку, если производительность очень мала, то система наталкивается на то, что богатство многих превышает потребление прежних товаров, но еще недостаточно для того, чтобы потреблять дорогой товар с низкой эффективностью производства. В целом, этот товар в экономической системе есть, поскольку все же на него предъявляют спрос богатые потребители, а низкая эффективность производства связана с тем, что потребителей было мало, и разделение труда по данному товару не осуществлялось. Из чего возникает типичный кризис перепроизводства.
• Пример Форда (рассчитывал на то, что его рабочие будут покупать автомобили собственного производства): эффективное производство автомобилей должно сопровождаться резким расширением спроса.

Лекция 10. Циклы и кризисы, часть 1

• Деньги вводятся между воспроизводственными контурами, и элита друг у друга начинает занимать деньги, поскольку возникает процент как плата за монету. Откуда берется процент, и в какой форме он возникает? Представители контуров не могут, при всем желании, взаимодействовать, пока нет монеты. Обладатель денег получает доход с межконтурного взаимодействия, покупая у одного контура дешевле, чем может продать другому (выступает в качестве брокера). Это выражается марксовой формулой Д-Т-Д´. Только у Маркса эта формула относилась исключительно к промышленному капиталу, хотя она относится вообще ко всему финансовому сектору. Маркс считал, что Д´ образуется в торговом капитале случайно и является врЕменным явлением, ибо считал, что в экономике существует равновесие. Следующий этап рассмотрения формулы (учтенный Марксом) – это рабочая сила в качестве Т. Но это только один из видов товаров, дающий эту формулу. Для финкапитала марксова формула была Д-Д´. Но если посмотреть на реальную работу финсектора, то можно видеть, что работает все та же схема Д-Т-Д´, только речь не идет о прямой покупке товара, но, например, о кредитовании под залог или в ломбарде (от ломбардских купцов). Д-«ценные бумаги»-Д´ – то же самое, ибо бумаги здесь являются представителем какого-то товара.
• Также особенностью формулы Д-Т-Д´ является то, что она всегда реализуется в каком-то промежутке времени t⁰-t¹, особенно когда речь идет о торговле на дальние расстояния. В таком случае Д и Д´ оказываются на концах временнОго отрезка, то есть товар (Т) оказывается способным дорожать на промежутке времени t⁰-t¹. В обычных сделках это происходит потому, что к товару применяется некий организационный ресурс. То есть финансовый сектор, с одной стороны, вносит хаос в отношения между воспроизводственными контурами; с другой стороны, он упорядочивает циркуляцию и воспроизводство товаров.
• На вопрос о том, как сберечь и прирастить деньги из денег, ответ состоит в том, что либо деньги нужно организационно применить (открыть брокерскую контору, например), беря на себя все риски; либо поручить эту задачу отдельным институтам, но они работают по формуле Д-Т-Д´, а не Д-Д´.
• В процессе взаимодействия контуров всегда существует рассинхронизация динамики прибыли финсектора и динамики товарной массы. В случае с ситуацией с чистой торговлей (2 лекция): товарная масса вообще не росла (просто перераспределялась), при этом финсектор становился богаче; с другой стороны, в отношении Т-Рабсила товарная масса тоже не росла. То есть кто-то начал с маленькой суммы организовывать торговлю, при этом «спящая» товарная масса, ранее не участвующая в обороте, превратилась в работающую и приносящую прибыль. Далее выяснилось, что «спящей» частью товарной массы является рабсила в развивающейся стране и, далее, осуществляется пробуждение этой товарной массы. Далее процесс вложений заканчивается, и образуется очень большая ΔД´. То есть денег много, а товаров больше нет. В таких ситуациях начинает самостоятельно расти стоимость Т в формуле Д-Т-Д´, но не потому, что к нему приложены организационные усилия, а потому, что денег больше, чем товара, без которого финсектор существовать не может. Собственно, финдеривативы и есть «ценные бумаги на ценные бумаги» и «ценные бумаги на ценные бумаги на ценные бумаги» для обеспечения вложения избыточной денежной массы.
• Но также растут цены на товары, причем в первую очередь – на самые редкие, которые нельзя мгновенно произвести, прежде всего – землю (нарастить ее почти невозможно, хотя этот вопрос иногда решают строительством островов); второй товар – недвижимость, производимая с неким циклом. При этом, поскольку такие товары дорожают сами по себе (без организационных усилий), постольку, с точки зрения индивидуального финансиста, можно не ждать истечения периода t⁰-t¹, а закладывать и продавать эти товары (например, тем, кто мыслит в категории Д-Д´ и не желает прикладывать организационных усилий), создавая тем самым финансовые пузыри.
• Первым известным пузырем является «голландская тюльпановая болезнь» (1624-1625 гг). Тюльпан был новым товаром. К 1637 году цена на луковицу поднялась до 5,5 тыс. гульденов. Почему в Голландии, создавшей своим капиталом английский капитализм, было сосредоточение на одном товаре? В Европе в 1618 году на прилегающих к Голландии землях началась 30-летняя война, в Англии пришел к власти Карл I, который в 1628 году разогнал парламент, что, в конечном счете, привело к революции, поэтому Англии было не до того, чтобы принимать голландские инвестиции. Отсюда деньги оказались запертыми в маленькой Голландии, в которой на редком инновационном товаре надулись пузыри.
• В России к. XX – н. XXI вв. известен пузырь московской недвижимости. С 2000-х гг. цены стали расти. До 2002 г. московская недвижимость росла точно в темпе с инфляцией, после начался резкий отрыв, и началось формирование пузыря, который достиг радикально высокого пика в 2005 году, с падением в 2008 году, когда разразился кризис. В 4Q 2001 года (и далее несколько кварталов) произошел провал по вводу жилья (до этого ввод жилья был регулярным), образовавшийся из кризисного 1998 года: жилье обычно строится три года, а в этот год жилье никто не закладывал и крупных площадок не создавал – достраивалось жилье, заложенное до кризиса. А как достроили, дефицит этого товара привел к росту стоимости на него. При этом в Россию идет приток огромных нефтяных денег (растет Д´). Правительство при этом начинает заниматься стерилизацией денежной массы: сначала путем отдачи всех нацдолгов, затем – путем формирования стабфонда, в который просто вкладывали деньги. Товара при этом не было. В 2005 году ситуация еще ухудшилась: Россия ратифицировала соглашение с МВФ по свободному перемещению товара. Приток денег в страну усилился из-за притока иностранных инвестиций, которые нашли себе товар в виде недвижимости, и цены на нее «ушли в небеса». В 2008 году еще не произошло падение цен (от товара нужно избавляться, а процесс избавления усиливает его удешевление), но произошел отток иностранного капитала, и поддержка пузыря снизилась. Цены пошли вниз, но сильно не упали, поскольку им на помощь пришел Центробанк. С 2005 по 2008 годы динамика цен на фондовом рынке полностью совпадала с динамикой цен на недвижимость, то есть недвижимость превратилась в финансовый актив с мгновенной ликвидностью, как ценные бумаги. Но после кризиса упал фондовый рынок, причем в разы, а цены на недвижимость – всего на 30%. Это произошло из-за эмиссии Центробанка, избавившего банки от возможности немедленно продавать недвижимость, ибо им теперь разорение не грозило (то же самое было по всему миру, в т.ч. в США). Отсюда – вся вялость рынка недвижимости в мире (ибо пузырю не дали сдуться).
• Экономическая теория не видит пузырей, поскольку пользуется формулой Д-Д´, говоря, что Д´ определяется ростом «какого-то» абстрактного спроса, а потому пузырей в принципе быть не может в отношениях банк-предприниматель-спрос. При этом банк дает кредит под залог, однако, если предмет залога дорожает без организационных усилий (см. выше), то вокруг залога образуется пузырь: под выросший залог берут новый кредит для расплаты по старым, купить новые залоги. Эта система поддерживается постольку, поскольку есть приток денег в банковскую систему (хотя, конечно, банковская система и сама способна продуцировать кредитные деньги, особенно с учетом наличия пузыря), а в случае обрыва потока денег в финсектор (например, нефтедолларов или иностранных инвестиций) останавливается рост цен, и начинаются распродажи. Однако Центробанк вливает деньги и не позволяет пузырю схлопнуться до конца.
• Сами предприниматели думают о пузыре между ними и банком то, что это благоприятно для них, ибо есть растущий в цене товар; однако экономика при этом все больше начинает переключаться на производство залоговых активов, и между предпринимателем и спросом начинают возникать дефициты, которые (в условиях роста инфляции) не расшиваются, поскольку одновременно возникает дефицит реальных активов (оборудования) и инвестиций в них; в итоге номенклатура залогов растет и только раздувает пузырь.
• В свою очередь, предприниматели не поспевают за спросом постольку, поскольку из-за пузыря растет вторичный спрос. Так, сделки с недвижимостью требуют найма новых банкиров, риэлторов и т.д., в связи с чем растут зарплаты, формируя вторичный спрос, дополнительные дефициты и залоговые активы.
• После действий Центробанка и минования острой фазы кризиса начинает медленно умирать вторичный спрос (см. статистику увольнений в странах Запада, особенно в Испании, где также цены на жилье падают 4 года подряд).
• Все это возвращает к теме внешних шоков, когда малейший из них может быстро вывести в кризис экономическую систему, находящуюся в состоянии напряжения (см. предыдущие лекции). Например, гражданская война в США 1861 года могла быть не замеченной, если бы система находилась в состоянии подъема. На сегодняшний день эти вещи – предмет отдельных дискуссий экономистов: так, после 2008 года резко возросло число обсуждений влияния природных катаклизмов на экономические процессы (пример - Фукусима): без кризиса это наверняка были бы локальные проблемы, в т.ч. локальные пузыри (пример - пузырь 1990-х в Японии).
• Великой Депрессии предшествовало два кризиса: финансовый, по сути, кризис флоридской недвижимости 1927 года, но экономика США его выдержала, ибо выведенные из этой недвижимости деньги были выведены на фондовый рынок, предопределили его взлет и обеспечили смену товара, и только через 2 года произошел финансовый кризис; причем экономика стала падать не сразу, а через полгода – не из-за финансового кризиса, а в результате доведения экономического процесса до стадии спада.

Лекция 10. Циклы и кризисы, часть 2

• Идеи Розы Люксембург в широком контексте экономических теорий. Известно, что поначалу экономическая теория разрабатывалась мало связанными между собой авторами, которые были отнесены Адамом Смитом к меркантилистам, с которыми он полемизировал. Однако, по мнению отдельных авторов, многие из тех, кто попал в группу «меркантилистов», не выражали тех позиций, по которым с ними спорил Смит. Основу полемики составлял вопрос о богатстве народов; Адам Смит приписывал меркантилистам идею о том, что богатство народов заключается в деньгах, и полемизировал с ними (равно как Маркс: не в деньгах, а в товарах, и т.п.). В действительности они никогда напрямую не сводили богатство народов к деньгам, однако отметили очень важное свойство, надолго забытое из-за этой полемики Адама Смита.
• Введение бумажных денег во Франции Джоном Лоу (считается авантюрой, однако признается, что на ее основе возникло классическое представление о деньгах). Однако современники иначе оценивали эксперимент Лоу, которому в итоге пришлось бежать из Франции в Австрию, и к которому, однако, после этого Петр I присылал гонцов с просьбой повторить этот эксперимент в России. Действительно, этот эксперимент был финансовой пирамидой, однако до того момента, как она рухнула, во французской экономике наблюдался необычайный взлет, и она заработала. «Меркантилисты» отмечали ту особенность, что экономика, в которой мало денег, не работает, а та, в которой много денег, расцветает; причем наблюдали эту особенность на многих примерах. Кейнс оценил их внимание к этому вопросу и положительно отзывается об этом в «Общей теории занятости». С точки зрения неокономики меркантилисты были абсолютно правы: все процессы в экономике есть следствие работы денег.
• По Адаму Смиту все несколько иначе: 1) стоимость всех товаров определяется вложенным в них трудом (трудовая теория стоимости); 2) равновесие: классическую политэкономию противопоставляли неоклассической (Шумпетер) на том основании, что сама идея равновесия есть величайшее открытие маржиналистов, но это очень странно, поскольку Смит, занимавшийся также астрономией и находившийся под влиянием идеи равновесия небесных тел [предустановленной гармонии?], перенес этот принцип на экономику, а вслед за ним это делали все остальные (у Маркса это понятие также является лейтмотивом); 3) нейтральность денег (как условие равновесия), обеспеченная предположением, что деньги – один из видов товара, принявших на себя функцию денег.
• На этих предпосылках стали возводиться смысловые конструкции классической политэкономии, однако в ходе этого процесса выяснилось, что постулаты 1) и 2) противоречат друг другу, но не сразу, ибо разного рода нестыковки были у всех классиков, но противоречия постепенно накапливались – например, теория ренты, когда было непонятно, что брать за общественно необходимые издержки (см. предыдущие лекции). В этом смысле Капитал Маркса – вершина классической политэкономии, где были сняты все технические противоречия и вопросы, связанные с усмотрением противоречия между 1) и 2). А то, что не удалось сделать, Маркс тщательно «замел под ковер», и многие вещи там не видны, однако общая картина экономического мира была построена. Тем не менее, вещи вроде теории ренты и вопроса о стоимости рабсилы «замести» не удалось.
• Попытка построения новой теории была направлена на попытку построить непротиворечивую экономическую систему; ее представители: 1) отказались от трудовой теории стоимости, добавив 4) методологический индивидуализм, позволивший связать теорию с категорией полезности. Постулаты 2) и 3) сохранились. Однако очень быстро выяснилось, что этих оснований явно недостаточно для того, чтобы построить общую картину экономического мира, хотя было достаточно для разрешения задач микроуровня.
• Следствием этого стали два направления: 1) Австрийская школа (существующая до начала XX века), отрицающая необходимость построения целостной макроэкономической картины (Мизес – это даже скорее теория рационального действия или праксиология, нежели экономика), однако на критическом пути, безотносительно к их теории, они достигли больших успехов (предсказание Великой Депрессии); 2) Неоклассики (Библион, Альфред Маршалл – экономикс); Маршалл сразу понял, что набор предпосылок австрийцев 2)-4) грозил убить всю экономику: он «поженил» 2)-4) с классикой, косвенно введя трудовую теорию стоимости через издержки и обеспечив возможность строить более крупные картины экономических процессов. Однако на н. XXI века этот подход представляет собой не целостную теорию, а всеядный конгломерат экономических теоретических концепций «на все случаи жизни» (+ классики, + кейнсианство, + новый институционализм и т.д.). Предпосылки неоклассики не отрефлексированы в достаточной мере, и эта современная доминанта становится очень сложной для критики, ибо неясно, что именно критиковать. Отсутствие целостной теории заменено техникой: применением матмоделей и статметодов, получение на их основе выводов, без проверки их соответствия экономической теории.
• В этой связи – о Розе Люксембург. Маркса часто упрекают, что у него есть противоречия между 1 и 3 томами капитала. Вряд ли это так, если разобраться, особенно когда Бем-Баверк упрекает Маркса в том, в чем сам не смог разобраться. А вот в чем действительно противоречив Маркс, и что выявила Люксембург, так это противоречие между 1 и 2 томами Капитала. Во 2 т. доказывается, что система капитализма находится в равновесии. Люксембург, вслед за Сисмонди, говорила: если в ходе каппроизводства образуется прибавочная стоимость – дополнительные товары, то кто их покупает, если стоимость рабсилы ограничена? У Маркса есть теории простого и расширенного воспроизводства, в которых он предположил, что возможно реализовать прибавочную стоимость потреблением капиталистами. Далее эту идею равновесия еще больше развил Ленин (в статье по поводу вопроса о рынках) – в виде роста органического строения капитала (капиталоемкости) производства, и вывел закон о приоритете темпов роста первого подразделения общественного производства (производство средств производства) над производством средств потребления (за что все в СССР отчитывались и что всех изрядно доставало; когда Г.Маленков высказался в пользу ТНП и послаблений для народа, его и «съели», ибо пошел он против самого Ленина, хоть и был «премьером» и преемником Сталина). Противоречие между 1 и 2 – в том, что хоть капиталоемкость и растет, но ничего не происходит с производительностью, а в 1 томе Маркс рассматривает другую ситуацию, когда говорит об исторических тенденциях капиталистического накопления: органическое строение капитала связано с большей производительностью, ибо каждый капиталист старается вытеснить с рынка других капиталистов за счет углубления разделения труда; он делает вывод о том, что капиталистическое общество все дальше будет поляризироваться по доходам, а «среднего класса» не будет (за это его критиковали, но неокономика с этим согласна – см. предыдущие лекции).
• Роза Люксембург как раз и говорила, что средний класс может расти, а поляризация произойдет, но не сразу. В 1 томе Капитала идет речь о приросте производительности, а Люксембург спрашивала о том, куда пойдет именно этот прирост, а не собственно прибавочная стоимость – у Маркса на это не было ответа, а у Ленина рост органического строения нигде не сопровождался ростом производительности, который, согласно Люксембург, никак не может быть реализован. Она написала книгу «Накопление капитала», где досконально разбираются схемы Маркса. Люксембург приходит к выводу, что есть продукция, которую невозможно реализовать, и это соответствовало наблюдениям: разбрасывание товаров по миру, существование мальтузианских паразитических классов внутри капстран и среднего класса внутри стран-потребителей, и она спрогнозировала, что в какой-то момент этот процесс прекратится, и тогда капитализм будет обречен на гибель.
• Розу Люксембург критиковали, полагая ошибочность ее взглядов на эти вещи, но исключительно по политическим соображениям. Маркс утверждал, что капитализм прекратит существование только за счет политической позиции рабочего класса, а сам он никогда не умрет (из-за равновесия), потому нужно начинать организовывать рабочий класс и при возможности ликвидировать капитализм. Люксембург говорила, что у капитализма есть гигантские ресурсы развития и, в этом смысле, борьба необходима, но нужно сменить акценты: организовывать борьбу за развивающиеся страны, выдергивая их из капитализма, обращать внимание на среднеклассовые слои, также отсоединяя их от капитализма, поскольку они есть его ресурс; но, во всяком случае, капитализм должен закончиться, поскольку эти ресурсы будут израсходованы.
• Момент, связанный с анализом Розой Люксембург процесса воспроизводства Маркса, основанного на товарной стоимости: она задала (хотя и не очень развила) вопрос о том, где в этом процессе деньги, и показала, что концепция нейтральности денег не имеет никакого отношения к трудовой теории стоимости, поскольку при нейтральности денег невозможно описать расширенное воспроизводство даже в рамках марксового рассмотрения.

Лекция 11. Фирма, часть 1

• Теория фирмы. Институционализм – широкое международное течение, основная идея которого состоит в том, что сначала была целостная политэкономия, затем появилась неоклассика, а существующие факты не подтверждают прогнозы теории. Историческая школа занималась коллекционированием фактов, выясняя их связи с теорией. В к. XIX – н. XX  вв. Австрийская школа вела с Исторической полемику насчет того, нужна ли вообще экономическая теория, и вообще возможен ли единый подход. Историческая школа считала такой подход невозможным, ибо каждое экономическое явление уникально. Победили сторонники Австрийской теории, однако одновременно возникли и общие критики любых теорий в лице институционалистов, исходя из презумпции изъянов теории и поиска того, чем теория плоха. Центральным объектом критики институционалистов стали базовые предпосылки неоклассической теории, и первым направлением критики здесь была главная аксиома рационалистов: структура того, как человек будет зарабатывать и на что тратить, дана едва ли не с рождения, и он будет придерживаться этой структуры. Это выглядит дико, и это было объектом критики. И это тупиковый путь критики, поскольку нерациональность поведения человека не объясняет характер этой нерациональности, а без таких объяснений невозможно делать и позитивные выводы. Второе направление критики тоже тупиковое, но оно составило основу нового институционализма, который оказался вполне приемлемым для неоклассической теории. Этот подход не отрицает рациональности, но говорит, что наблюдатель этой рациональности не понимает, и если наблюдается расхождение между некоторой теорией и фактом, то это следствие не иррациональности, а не замеченности всех тех факторов, относительно которых люди ведут себя иррационально. Нужно искать эти факторы и включать их в систему расчета рациональности. Этот подход долго оставался на периферии сознания экономистов, но с некоторого момента получил признание со стороны ортодоксальной экономической теории.
• Как второй подход соотносится с неокономикой? Неокономика никак не относится к рациональности – ей предпосылка рациональности не нужна, она была нужна неоклассике для обеспечения базовой аксиомы объективности денег, а объективность – это и есть функция полезности, приписываемая рациональному индивиду, действующему в системе равновесия, в которой появляются объективные деньги как воплощение этой полезности. Если исходить из неокономической идеи о необъективности денег, они иначе вводятся и совсем иначе работают, причем люди рационально реагируют на деньги: «два рубля больше, чем один», не задумываясь о том, что такое рубль; потому вопрос о рациональности для неокономики бессмысленен.
• В рамках неокономики новый институционализм нужен, но он должен работать по-новому, а все накопленные факты должны получить объяснение в рамках новой теории. Кроме того, равновесия нет в связи с введением денег. Ранее считалось, что институты – либо то, что обеспечивает равновесие, либо то, что его нарушает. Однако, поскольку равновесия не было, то история институтов также другая – люди как-то приспосабливались к хаосу денежной экономики. Однако эту историю еще надо восстановить. Институты не имеют отношения к рациональности в рамках старой логики, но какой-то смысл они, безусловно, имеют, который еще должен быть обнаружен.
• В рамках неоклассики существовала проблема, связанная с вопросом о том, почему существует фирма. Экономика периода неоклассики – это экономика фирмы, но то, почему существуют фирмы, было долгое время непонятно. Поначалу проблему игнорировали, описывая экономику помимо фирмы (Бем-Баверк, Мизес и др.), затем стали ставить этот вопрос. В 1936 году появляется статья Коуза «Теория фирмы», которая в рамках ортодоксии находит такую гипотезу, но на нее не обращают внимания до 1980-х гг., когда начинают обсуждать эту тему.
• Однако, несмотря на то, что неоклассики существовали без теории фирмы, у классиков она была хорошо описана, основой ее является разделение труда. Очень важную роль в классической теории фирмы сыграл Ч.Бэббидж – основоположник ИТ-отрасли, придумавший теорию программирования, счетную машину и станочное оборудование для ее производства. Бэббидж также занимался политэкономией и рациональной организацией фирм с точки зрения разделения труда. В 1990-е гг. стали очень много говорить про аутсорсинг и условиях его возможности как о чем-то новом, в то время как про это писал Ч.Бэббидж в 1H XIX века.
• Почему неоклассическая экономическая теория не признавала фирму? Она исходила из того, что эффективнее всего человек работает тогда, когда делает это в собственных интересах. На фирме, где работники работают из-под палки, нет рыночных цен – они искажены, а потому искажены интересы работников (не рациональная работа), а потому фирма не может конкурировать с независимыми работниками, обменивающимися плодами собственного труда (рациональная работа). То есть утверждалось, что совокупность индивидуальных работников будет более эффективна, чем работа фирмы. Это бы теоретический вывод, а далее появлялся вопрос о том, что фирмы, однако, мало того, что существуют, но еще и укрупняются, а более крупные фирмы вытесняют и мелкие, и тех же индивидуальных работников. Коуз придумал новый фактор, который ранее не принимался во внимание – т.н. «транзакционные издержки». Дискуссия по поводу этого понятия продолжается вплоть до начала XXI века. Большинство экономистов вынуждены делать вид, что понимают, что это, но понятие едва ли действительно прояснено. Иное дело, что можно найти связь между этими издержками и разделением труда.
• Как представляла ситуацию ортодоксия экономики? Существует система цен, которая может сказать, что в каком-то виде производства существует дефицит. Например, для удовлетворения дефицита труда токаря нужен токарный станок, и существуют другие, сдающие станки в аренду. А кто станок ремонтирует? Есть и такие. Далее – источник материалов, страховка и т.д. Далее – вопрос сбыта токарной продукции. То есть помимо профильной деятельности, нужно заниматься массой побочных вещей, заключая контракты со всеми контрагентами. Это как раз и называют транзакционными издержками. Это подобно тому, как многие ученые жалуются, что не успевают заниматься наукой, поскольку постоянно оформляют заявки на гранты. А в рамках фирм эти издержки берут на себя специализированные подразделения, освобождая время для множества конкретных производителей. Для одного токаря такое разделение труда, разумеется, бессмысленно. А поскольку деятельность таких подразделений стандартизирована (бланками и регламентами, что позволяет обслуживать множество договоров), то такая работа в рамках фирмы получается более эффективной, чем индивидуальная (типичное понимание транзакционных издержек, восходящее к А.Смиту).
• Согласно неоклассикам, существует разделение труда, появляются новые профессии (не очень понятно, как – механизма образования профессий нет, а сама РТ неизменная и данная). Вопрос о том, сколько в производстве операций, зависит и от спроса, и от наличного капитала. Процесс изготовления (булавок) не сводится к совокупности отдельных операций, выполняемых одним человеком, не говоря о машинном производстве. Если есть такая новая система производства, то как это можно осуществить, не создав фирму и не наняв наемных рабочих? Можно сказать, что с ними нужно договариваться, но методологический индивидуализм запрещает иные договоренности, кроме как посредством рыночных цен. Поэтому в рамках ортодоксальной теории фирмы как нового подхода к производству не существует, а также не существует и механизма появления новых профессий.
• То же и про аутсорсинг, по Бэббиджу: некоторые одинаковые операции, существующие в разных фирмах, могут быть выделены в отдельный сервис в случае, если число этих фирм достаточно и существует спрос. Для одной или немногих фирм эти бессмысленно, поскольку производственный процесс ставится в зависимость от этой операции, исполнитель которой может начать шантажировать производителя. Потому на аутсорс можно отдавать то, что не имеет потенциал такого риска.

Лекция 11. Фирма, часть 2

• Новый институционализм. С проблемой фирмы все непросто. Вопрос в следующем: если взять XVIII – н. XIX вв., то можно видеть, что, например, в Индии или Китае уровень разделения труда по числу профессий, плотность населения, система связей и логистика были развиты лучше, чем в Европе. Кроме того, Европа некоторое время перенимала методы и способы разделения труда, существовавшие там. Однако в Индии и в Китае все шло по австрийской схеме (индивидуум выделяется в профессию, встраиваясь в систему). Ортодоксия примерно так себе и представляет этот процесс.
• М.Вебер в своей книге «Протестантская этика и дух капитализма» этот процесс рассмотрел. С одной стороны, он достаточно логичен и последователен, и четок в аргументах; с другой стороны, в плане выводов непонятно: аргументы у него для одного, выводы получаются о другом. Отсюда у Вебера масса противоречий, вроде нелюбимых профессий (извозчики, официанты, ремесленники), в которых не проявляется дух капитализма. Он говорит о том, что капитализму приписывают алчность, но любое наблюдение показывает, что в традиционном обществе алчности не меньше, а в обычном поведении проявляется больше, чем в развитом капиталистическом. Кроме того, есть обратная зависимость: нигде не проявляется такая жажда денег, как в Ю. Европе (Греция, Италия, Испания). Гораздо меньше, по Веберу, можно наблюдать проявление этой алчности в С. Европе, при том, что результаты там другие (меньшая жажда денег там приносит больше денег).
• Вебер рассуждает о двух моделях взаимодействия человека с окружающей средой: 1) среда все время посылаюет ему сигналы, на которые он как-то реагирует. Это характерно для традиционного общества, где человек ищет в поступающих сигналах те, что приносят деньги; 2) человек также находится в окружающей среде, но выносит себя мысленно за ее рамки, выделяет в ней некоторые однородные воздействия, и строит между собой и средой некий, им самим рационально организованный, буфер, обрабатывающий эти воздействия, то есть работает не со всеми сигналами среды, а лишь с некоторыми, проходящими через буфер. Этот, буферный, способ взаимодействия со средой, он приписывает протестантской этике, связывая его тем самым с теологическими доктринами.
• Что есть этот буфер Вебера? Это профессия. Единственный непротиворечивый случай выстраивания такого буфера, по Веберу, есть создание бизнеса. Критика со стороны участников модели 1) в отношении участников модели 2) состоит в том, что с человеком в модели 2) из-за этого буфера нельзя непосредственно взаимодействовать, он отчужден от мира других людей буфером-бизнесом в широком смысле, других оснований взаимодействия с ним нет. Ранний Маркс также критиковал капитализм по тому основанию, что это система отчуждения, начинающаяся с предпринимателя, выстроившего буфер и общающегося с другими людьми через него, а не непосредственно. И как раз наличие этого буфера интерпретируется в сознании представителей 1) как алчность и жажда денег («ничего личного, только бизнес»). Религия предписывает выстроить какой-то буфер. Спасение в протестантизме обеспечивается не разовыми добрыми делами (деньгами), а всем образом жизни. То есть нужно вести регулярный, последовательный, осмысленный в каждом шаге образ жизни (например, считается грехом непродуманный разговор с другим человеком «за жизнь»). Поэтому далеко не всякие профессии м.б. таким буфером (социологи, например, по Веберу, могут). Бизнес – еще один вариант такого буфера, форма божественного служения.
• Сам акт создания буфера-бизнеса и есть акт разделения труда. При этом человек выбирает некий набор воздействий среды из общего набора, изначально изученного, который будут неким образом обрабатывать и превращать их в деньги, создавая при этом новую профессию организатора внешней среды, которой не было в 1) модели. Этот акт и создает фирму. Далее фирма выстраивается из других людей, которым придается некая инструментальность, которая этим людям в ситуации 1) была не свойственна. Далее разделение труда в фирме углубляется и переходит на общественное разделение труда. Этому факту требуется объяснение, поскольку оно есть чисто европейское явление. Сам факт организации вытесняет многих тех, кто обрабатывает связи с внешней средой более полно, в «традиционном» режиме 1), поскольку есть экономия, связанная с организацией, поэтому все связи со средой, которые шли неупорядоченно, постепенно переключаются на фирму и связи у представителей 1) отбираются, они вытесняются с рынка только за счет фактора организованности. Дополнительным фактором организации является уровень разделения труда внутри фирмы.
• Заслуга Вебера – в том, что он показал фирму как принципиально новый способ взаимодействия человека с окружающей средой. Еще одним важным моментом является то, что Теория Массового Обслуживания (ТМО), как раздел Теории Вероятности, весьма соответствует веберовскому подходу к фирме. ТМО говорит о том, что фирма, как система массового обслуживания, начинается с потока заявок или заказов; при этом берется только определенный спектр заявок. Этот поток (с определенной плотностью и др. параметрами) обрабатывается в пунктах их обработки, которые д.б. созданы в достаточном количестве. Далее – вопрос: обработка заявок – простая операция или сложная? Каждый пункт стоит денег, а они м.б. не загруженными. Чем больше поток заявок, тем больше возможностей наращивать уровень разделения труда и повышать эффективность всей модели.
• 1970-е гг. – период стагфляции, период глубокого кризиса экономики. Резко произошло уменьшение входящего потока. Кроме того, сама фирма генерирует запросы во внешнюю среду, и волатильность ответов из нее резко возросла. В таких случаях д.б. выстроена новая система массового обслуживания, а фирмы д.б. перестроены. Кроме того, в 1960-70 гг. произошла т.н. революция менеджеров, когда создатель фирмы, выбравший из внешней среды потоки и сформировавший систему разделения труда, ушел, и остались только управленцы-менеджеры, не имеющие ни полномочий, ни мотивов, чтобы посмотреть на всю фирму целиком (за исключением совета директоров, состоящего не пойми их кого) и принять решение о перестройке фирмы. Также это было невозможно сделать по содержательным основаниям – менеджеров нанимали по готовым позициям. Диверсификация – это ситуация, когда от веберовской модели 2) происходит переход «обратно» к модели 1); определение задач фирмы как «зарабатывание денег» становится очень популярным в 1970-е гг. И на н. XXI века большинство фирм существует в парадигме 1), и все проблемы в рамках фирмы становятся кадровыми. Иначе говоря, появляется хаос внутри хаоса.
• Что нужно для формирования системы фирмы с потоком заказов и пунктами их обработки? Во-первых, резерв рабсилы. Во-вторых, капитал (пр. всего, денежный). На Востоке и на Западе деньги отличаются тем, что в случае «исламских финансов» деньги являются частью социальной структуры, и что бы ни происходило с деньгами, социальная структура остается неизменной. Если на «Востоке» предприятие очень эффективно, то львиную долю получает инвестор, а общее социальное соотношение останется тем же. На «Западе» процент разрушает это соотношение.
• Друкер говорил о том, что в 1980-х гг., на волне загнивания крупных корпораций, претерпевающих кризис, в новых сферах появились новые организующие лица – инициаторы бизнеса типа 2), которые, по его мнению, должны пожрать крупные корпорации. Но Друкер не понимал того, что после 1970-х гг. экономическое положение фирмы определялось не тем, что она делала, а тем, насколько она была способна привлекать финансирование (пр. всего, кредиты), и в этом смысле крупные фирмы оказались более жизнеспособны, чем меньшие, как бы они ни управлялись.

Лекция 12. Научно-технический прогресс, часть 1

• Лекция про НТП и инноватику – в частности, про изделия в отраслях и пользу от этих изделий для различных игроков, производящих их самостоятельно либо по аутсорсингу. Изначально изобретенное кем-то лично изделие А может усовершенствоваться, в т.ч. по направлениям своего применения, и появляться изделия А1, А2, А3 и т.д. Однако в отрасли также находятся модернизаторы, способные существенно повысить эффективность текущей производственной деятельности, и они выходят на рынок. Однако исходное изделие производит фабрика – массово и дешево, а усовершенствованное изделие производит сам изобретатель, ск. всего, ручным способом, и его не покупают, но будут покупать фабричные вариации А. Не покупают В потому, что дорого: производительность увеличилась, но цена высокая. Если бы раньше В появилось на рынке, оно бы использовалось в остальных отраслях, но оно появилось позже А1.
• Первый важный вывод отсюда – неизвестность того, как бы развивался НТП при выборе изделия В, а не А. Такой выбор задает момент случайности развития НТП. Второе, существует бесконечно много направлений НТП со своими потенциальными или актуальными изобретателями и открывателями, про эффективность которых мы ничего не знаем. Начиная с какого-то момента, эффективность изобретения задается не столько его внутренними характеристиками, сколько тем, в какую систему разделения труда (СТР) оно оказывается встроенным. В этом смысле СТР сама определяет, какие инновации вообще могут быть реализованы. Хотя реальная экономическая система сложнее, и может, например, появиться изделие С, которое будет сверхэффективным и сметет некоторые давние изделия. В свою очередь, на каждом изобретении выстраивается своя СРТ, которая делает его неотменимым, но сам НТП непредсказуем.
• Предметно-технологическое множество (ПТМ) как обобщенное понятие. Это актуальный, или используемый, набор предметов и технологий оперирования с ними. Это множество динамичное и быстро развиваемое. Оно имеет два способа пополнения: 1) это чистое изобретение и 2) комбинирование из уже существующих элементов ПТМ (все необходимые компоненты для первого ПК были куплены на рынке) и продажа конечного продукта на рынке. Начиная с какого-то момента роста ПТМ способ 1) его пополнения сокращается, а способ 2) расширяется.
• Друкер написал книгу «Великий разрыв» (к. 1960-х гг.), в которой он сказал, что весь XX век живет на изобретениях XIX века (машины Бэббиджа, перфокарты IBM и т.п.). Друкер дал классификацию периодов НТП: основные изобретения были сделаны до 1850 г.; это был НТП, основанный на опыте, или фундаментальной науке, связанной с природой (то, что обычно подразумевается под «знаниями»). Далее – переходный период 1850-1900 гг.; в это время оказывается заметной НТР, когда накопленный фундаментальной наукой опыт был соединен с системой разделения труда; однако далеко не все, что давала фундаментальная наука, получило свое воплощение. Период 1900-1960 гг. и далее – НТП, основанный на знаниях, но под «НТП на знаниях» имеется в виду именно прикладная наука (однако в России здесь обычно подразумевается наука вообще, отсюда – путаница), когда НТП стал базироваться на комбинировании, и значение базовых открытий сошло на нет. Потому, что нужно было не только открыть природно-сущностное, но и учитывать то, как это открытие будет встроено в существующую систему разделения труда; это источник проблемы всех современных изобретателей-самоделкиных, которые просто не думают о СРТ.
• Существует два пути работы над проблемой: 1) ставить эксперимент, как это делает опытная наука и 2) смотреть на ПТМ, ища в нем те инструменты, что могут способствовать решению этой проблемы. То есть знания в смысле Друкера – это знания не о природе мира, а о ПТМ и его свойствах. Пример – лампа Эдисона и лампа Соуна. С т. зр. энергоэффективности вторая была лучше, но на имеющемся оборудовании ее было труднее сделать. То есть значительная часть роста эффективности, даже при включении в нее НТП, происходит в связи с ростом разделения труда. Война ускоряет НТП за счет изделий типа В, соответствующих военной задаче, которые, будучи помещены в ПТМ, могут сильно продвинуть НТР вперед.
• Можно ли жить с иным типом НТП? Такие альтернативы существуют. Это СССР после 1945 г. Проблема страны состояла в том, что было очень узкое ПТМ. До войны этой проблемы не было, поскольку не было железного занавеса (до войны был допуск советских специалистов на все предприятия капстран, включая Германию, и можно было подсматривать технологии, а также заказывать детали и делать импортозамещение; в войну был Ленд-Лиз). За железным занавесом за рубежом был рост, а перед СССР стояла задача сохранять военно-технологический паритет. Поэтому ПТМ был поднят преимущественно за счет изобретений типа 1), вкупе с системой образования, ориентированной на изобретения типа 1), то есть на формирование талантов.
• Предложенное – гипотезы, которые еще должны быть верифицированы, однако эти гипотезы весьма правдоподобны.

Лекция 12. Научно-технический прогресс, часть 2

• О бедности ПТМ и проблемах, связанных с его использованием. Так, в СССР для реализации проекта создания готовых наборов кухонной мебели (бывшей дефицитом) прошло 9 лет, и для это пришлось создать две подотрасли с нуля (фурнирура и смолы), загрузив ряд уже существующих заводов дополнительным производством. Куда сложнее обстоит дело с вооружением. Вопрос не столько в секретности. Если что-то изобретается «с нуля», то для военных можно что-то сделать, но все изобретения носят сугубо военный характер. СССР упрекали в монополизме, но он не мог быть не монополитическим, поскольку детали использовались в уникальных изделиях, не применимых нигде больше, в т.ч. в гражданском рынке, где также были нужны изобретения, где эти детали были бы применимы.
• Когда стали говорить о конверсии (о передаче военных технологий в гражданский сектор), то это разные процессы для капстран и СССР: первые брали для военного производства до 80% элементов ПТМ из гражданского сектора, добавляли порядка 10% из военного и порядка 10% уходило на сборку. Но со сборкой были проблемы (пример заказов в Боинг на автобусы с дверями, имевшими 227 деталей; это были надежные двери, но не для гражданского сектора). В СССР – наоборот: около 10-20% – гражданская доля ПТМ, около 80% – военная, причем первые растворены во 2. Гражданский сектор СССР напрямую копировал аналогичный в капстранах.
• В 1986 г. состоялся пленум ЦК КПСС, посвященный НТП, на котором обсуждались инновации. Тогда же обсуждалось внедрение. Причем под инновациями понимались изобретения типа 1), а о том, кто и как будет производить, никто не задумывался. Это была проблема внедрения того, что имели многочисленные НИИ. Одним из решений пленума было то, чтобы не рассматривать для внедрения инновации, состоящие из новых деталей более, чем на 1/3. Это решение было адекватное, ибо было связано с затратами на организацию новых производств.
• Многое в СССР бралось непосредственно из области изобретений 1) и реально применялось в ПТМ без существенной перестройки производства. В России борются против ПРО НАТО, но при этом не учитывается то, что над созданием этой системы работают порядка 4 000 специалистов из экс-СССР, которым двумя решениями конгресса США были даны виды на жительство и обеспечение для разработок в этой области. В 1980-х гг. был паритет СССР и США по научно-техническим работникам (4Х4 млн.). Из них в США ок. 1 тыс. чел. составляли «таланты-изобретатели», 3 млн. 999 тыс. – «комбинаторы». ВУЗы в США ориентированы на формирование комбинаторов. Даже в случае отсутствия этой 1 тыс. «талантов» ПТМ там богатое. Так, вещество с высокотемпературной сверхпроводимостью было открыто швейцарцем в «комбинаторной» лаборатории тестирования IBM, хотя открытие ожидалось в изобретательской сфере. В связи с этим был скандал, поскольку в СССР была «изобретательская» статья, в которой теоретически предсказывались вещества конкретного класса, в которых можно получить сверхпроводимость; однако проблема состояла в том, что не было возможности создать и верифицировать это вещество лабораторно. Проблема возникла в связи с тем, кому в таком случае давать Нобелевскую Премию (премию дали швейцарцу). В этом смысле существует ступенчатая система образования в США: особой потребности в талантах нет, но и не против их появления. Однако это дело не государства. В СССР существовало порядка 50 тыс. «талантов», однако остается вопрос о том, кто такие остальные 3 млн. 950 тыс.: они не таланты и не комбинаторы (ибо на «комбинтаров» их, в отличие от США, не учили). Они, по сути, никто, «неудачники». Далее среди этих 3 млн. 950 тыс. начинаются оправдания вроде «я талант, но не в той сфере» (КВН, «самодеятельная песня», диссиденты и т.п.). Эти люди, в конечном счете, свергли Советскую Власть в качестве «рядовых солдат». Советский «не-талант» понимает, что американский специалист-«комбинатор» – просто идиот по сравнению с ним; а если такой идиот живет гораздо лучше, чем он сам, то это проблема строя.
• При копировании Россией системы образования по схеме США выясняется, что система образования вообще не нужна, поскольку изобретателей не производят, а для бедных экономических систем комбинаторы не нужны. Система образования тогда превращается в систему отсрочки социализации человека.

Лекция 13. Национальная экономика

• Национальная экономика. В традиционной экономической теории это полностью однородная среда (кибернетическая модель «черного ящика» с входными и выходными параметрами). Но, если посмотреть на разные экономики, в т.ч. не только сегодняшние, то можно видеть, что соотношения между «входом» и «выходом» разные. Обычно говорят, что есть еще экзогенные факторы – политические, культурные и т.п. В неокономическом смысле национальная экономика – это не черный ящик, а набор систем разделения труда (СРТ) различных уровней, существующий в рамках государственных границ, а также набор фрагментов СРТ, выходящих за эти границы; и каждая из этих целостных систем национальных экономик на одно и то же воздействие реагирует по-разному, причем для разных стран и в разное время – именно по соотношению элементов набора СРТ, а не по культурологическим или иным причинам.
• Данное обстоятельство ставит существенный вопрос о возможности более-менее предсказуемой госполитики в отношении так понимаемой экономики. То, что такая политика возможна для нацэкономики в модели «черного ящика», сомнений нет. Для того, чтобы вырабатывать госполитику для модели нацэкономики как набора СРТ в госграницах, нужно знать все о каждой составляющей набора. Все статистические методы современной экономики рассчитаны на то, чтобы описать экономику как «черный ящик» (к. 1920-х – н. 1930-х гг.). Однако нет статистики для модели «набора систем», что сильно отличает статистику «модели черного ящика» также от экономической статистики к. XIX – н. XX века, поскольку тогда все же рассматривались неоднородности экономики (см. В.И.Ленин, «Развитие капитализма в России») – характер этих статданных существенной иной. Равным счетом нет и наблюдений для модели «набора систем», то есть наблюдений того, как каждый тип системы – элемента набора – реагирует на воздействия.
• Также в любой нацэкномике есть набор резервов – рабсилы и ресурсов, рассматривающийся в модели «черного ящика» как резервы всей экономики, однако для неокономического подхода взаимодействие резервов с СРТ происходит динамично: резервы неравномерно пополняются и извлекаются ими. Например, в случае налогообложения, применяемого в модели «черного ящика» к «одинаковым и равнодоходным субъектам», предполагается, что все эти субъекты должны нести равное налоговое бремя. Все налоговое администрирование во всех странах направлено на это.
• Далее – вопрос об уровне налогообложения. Если установить ставку налогообложения по высокопродуктивным предприятиям, завязанным на экспорт и имеющим наиболее эффективную СРТ, то все остальные просто не выдержат и, тем самым, будет загублено внутреннее производство. В итоге все будут стремиться в контур с наиболее эффективной СРТ, а остальные начнут разоряться и перекачивать резервы в этот контур с еще большей скоростью.
• В связи с единой ставкой налогообложения возникает симметричный вопрос о теневом секторе, который растет и развивается. Когда тема этого сектора впервые появилась в СССР, объем его был невелик – 10% и более уходящих от налогов, которые были небольшой цифрой при всей преувеличенности этого фактора. В ФРГ в то время было 30% теневого сектора, на н. XXI века в Германии – около 20%. Германия – страна с большим высокоэффективным экспортным сектором СРТ, работающим на мировую СРТ, начавшая с работы на более богатое население США. Этот сектор велик и развивается постольку, поскольку сами немцы сравнительно не богаты. Экспортный сектор получает высокие прибыли и способен платить большие налоги. Также существует сектор, который должен обслуживать относительно более бедных немцев, не способен получать таких же доходов и, соответственно, платить такие же налоги, как экспортный, и вынужден в этой связи уходить в тень, иначе он разорится. Государство вынуждено мириться с тем, что какая-то часть доходов будет теневой, иначе налоговая политика способна разорить значительную часть экономики. В этом смысле в России легче, поскольку данная особенность была учтена, ибо основная доля налогов идет от ТЭК – бОльшая, чем от остальных секторов. Высокая рентабельность ТЭК, обложенная экспортными пошлинами, позволяет снизить или не повышать налоги на прочие секторы. И, тем не менее, остальные секторы (пр. всего, реальные) дают тревожную статистику, согласно которой даже при таком уровне налогов не могут существовать, а потому теневой сектор расширяется. Это следствие равного налогообложения.
• В данном случае любая мера налоговой госполитики неоднозначна. Если речь идет о сырьевых ресурсах, то они ограничены по объемам и месторождениям, и всех людей занять нельзя. Предъявляя единые нормы налогов, государство способствует пополнению мешка резервов дешевых ресурсов (включая трудовые) за счет разорения остальных секторов, пополняющих высокоэффективный сектор, сохраняющих его привлекательность и способствующих его росту. Неясно, все ли из трудовых резервов могут найти в новом секторе место, но некоторые туда попадают и взаимодействие с мировой экономикой продолжается. Между тем, даже в случае фактического разорения остальных секторов в пользу высокоэффективного, находятся страны, предлагающие более дешевые ресурсы (пр. всего, рабсилы). Поэтому для разных стран будут разные результаты: например, отсутствие роста эффективного сектора при разорении остальных секторов. Традиционная экономическая теория ничего про это сказать не может, и конкретная госполитика всегда есть эксперимент.
• Пример – госсовет по Дальнему Востоку, где все просили льготного налогообложения и чего всем обещали. Однако непонятно, за счет чего выполнять это обещание. В целом, любая территория в России выглядит так, как в случае с Дальним Востоком, и подобные проблемы всюду.
• Государство также понимает, что проводить госполитику можно только в случае однородной экономики, поэтому государство повышает эту однородность. Первый, наиболее известный, рецепт, связан с инфраструктурой, значимой для увеличения разделения труда. Рецепт правильный, но последствия могут быть не однозначными в связи с пространственным характером инфраструктуры: так, наличие дороги может разрушить структуры сектора и способствовать перетеканию населения в резервы и другие центры с более высокой СРТ; т.о., дорога будет идти в пустоту. Пример – газификация села, которое сегодня почти пустое. Кроме того, дорога обеспечит внешние поставки и разрушит внутреннее производство. И т.д. Второй рецепт – взаимодействие с мировой экономикой. Но давление внешних денег ускоряет процесс социального расслоения и политической нестабильности. Поэтому бюджетные расходы способствуют выравниванию, которое замедляет формирование резервов из-за поддержки неэффективных предприятий и препятствованию доступа рабсилы в более эффективную СРТ; происходит падение эффективности внешнего сектора, вследствие чего эффективность теряет и внутренний, бюджетно дотируемый, сектор. В данном случае аргументом государственников является не теория, а наблюдение опыта разных стран. Это ситуация 1990-х гг., отсюда – требование отказа от дотаций со стороны МВФ и ВБ, дабы была дешевая рабсила. Еще один рецепт – денежная политика государства. Деньги, примененные внутри, регулируют отношения между его секторами, позволяя выживать слабым, в т.ч. тем, кто сидит на не очень качественных, но ограниченных, ресурсах. Однако повышение уровня доходов препятствует взаимодействию в рамках сектора с высоким уровнем РТ. С другой стороны, деньги, привязанные к сектору с высокоуровневой СРТ (модель денежного управления currency board) вызывают неоднозначную реакцию в секторах с более низкой СРТ: при нехватке денег внутренняя экономика умирает (наблюдаемое в России в 1990-е годы). Однако, если деньги ориентированы внутрь, то подрывается внешнеэкономический сектор. В этом смысле в модели «черного ящика» предполагается, что вовне этот «ящик» взаимодействует с такими же «черными ящиками», с одинаковыми параметрами управления: иначе говоря, нормальным считается создание в каком-нибудь островном государстве такой же СРТ, как в США (а кто не может, тот «плохо хочет»). У некоторых развитых стран, выносящих свое производство в другие регионы, начинает разрушаться собственная СРТ. Суть давно назревавших претензий к доллару – в том, что правительство США рассматривает доллар в первую очередь в качестве инструмента внутренней политики (работы в менее эффективных контурах), но когда из-за переноса производства однородность экономики стала падать, политика правительства США в отношении доллара вступила в противоречие с интересами системы глобального разделения труда: для последней нужно постоянное укрепление доллара, для правительства США – его ослабление. Отсюда – теоретические споры о введении мировой валюты, не привязанной ни к одному государству, для обслуживания глобальной системы разделения труда. МВФ стремиться понять, как такую глобальную валюту сделать привлекательней доллара, устойчивой и быстро ввести в оборот. С другой стороны, правительство США не очень в этом заинтересовано, поскольку тогда доллар будет ориентироваться на валюту, которая не печатается в США. Одна из реформ Рейгана – дерегулирование, когда государство убрало ограничения в финансовом секторе. Аналогичные решения – в Британии и др. странах. В Германии не было офшоризации финансовой системы, в чем ее упрекали (в «нецивилизованности»). И Нью-Йорк, и Лондон сегодня уступает место Гонконгу в качестве финансового сектора. Не офшоризированные банки будут проигрывать зарубежным, офшоризированным, но если их не гнать на внутреннюю территорию, то они уйдут в более привлекательное для капитала место. В этом – существо проблематики утечки капиталов из России. Сегодня ЦБ РФ планирует изменение правил резервирования и правил расчет рисков. В самом большом выигрыше оказываются региональные муниципальные облигации. ЦБ предоставляет благоприятные условия по созданию резервов, рисков и расчету достаточности капиталов. При введении дерегулирования в США исчезла данная дифференциация (принцип «есть деньги – зарабатывайте»), и вся деятельность региональных банков США рухнула. Раньше они имели преимущества по фондированию и резервам, которые пропали, и целый банковский сектор стал неэффективным.    

• Идеологический посыл ситуации с дерегулированием таков, что некая олигархическая система, работающая по неизвестными правилам, что-то решает за американцев, привыкших решать все самостоятельно, и с этим нужно покончить. Таково положение США в современном мире. Проблема с реформой здравоохранения: реформа Обамы была после реформы Клинтона, доходность облигаций США упали, казначейство потребовало отката ситуации назад. Обама, воспользовавшись кризисом, протащил реформу здравоохранения; однако, когда ситуация в экономике более-менее успокоилась, снова возник вопрос о доходности американских казначеек, а также - вопрос о том, откажется ли, и в какой мере, Обама от реформы здравоохранения. И ситуация в США топчется на месте по одному сценарию.
•  Кейнсианство. По Кейнсу, объем рынка есть функция от времени производства с точкой равновесия, или оптимума, в которой полностью используются все ресурсы. Первоначально приходят на лучшие ресурсы, которые ограничены, впоследствии переходят к другим, и т.д. Безработный человек, по Кейнсу, бездельник. Однако целостного описания этой конструкции у него не существует.
• Кейнс утверждает, что в реальности наблюдается ситуация неполной занятости (на 1930-е годы), и вообще, из всех положений про равновесие с оптимумом вызывают сомнения положения о том, что реальная зарплата соответствует предельной тяжести труда – в реальности рабочие работают за реальную зарплату, и трудно представить себе ситуацию, когда где-то повысились цены, а реальная зарплата упала, и здесь нет связи с тяжестью труда. Сняв жесткость с картины равновесия, Кейнс совершил революционный шаг, сделанный в свое время неокономикой, утверждающей, что процент и деньги вообще не имеют никакого отношения к реальному промышленному производству. Он говорит, что если в критикуемой им классической модели нет жесткости, то непонятно, что вообще есть равновесие, а значит, непонятно, что есть деньги, поскольку деньги есть принадлежность равновесия. И, значит, деньги имеют иную природу, нежели связь с реальными параметрами. Вернее, есть взаимодействие с реальным сектором, но в качестве внешнего воздействия на последний. И следствие этого воздействия в реальной (не теоретической) экономике может скатиться к неполной занятости.
• Аналог взаимодействия денег с производством – диски автомобильного сцепления: оно есть, но иногда может проскальзывать, а иногда и соскакивать совсем. В реальной экономике много факторов, способствующих синхронизации работы промышленности и финансов. У неумелого водителя, который есть природа, можно наблюдать такую рассинхронизацию. Для Кейнса воздействие на «черный ящик» означает, что среди отраслей существуют неоднородности, и разные отрасли будут по-разному реагировать на этот «ящик», и это управляется неравномерностью роста цен на разные ресурсы. Но полный отказ от модели «черного ящика» он не осуществил. Неокономика считает, что главным инициатором всех процессов в экономике являются события в финансовом секторе.
• По Кейнсу, рассинхронизированный механизм можно стабилизировать административно-институциональными рычагами (ЦБ и прочие регуляторы), воздействуя как на реальный, на и на финансовый, секторы, однако на финансовый сектор нужно воздействовать в первую очередь. Прежде всего, это внутренняя девальвация, в т.ч. давление на зарплату. По Кейнсу, государство может влиять на этот процесс, но не реально управлять, то есть достигать количественных результатов; кроме того, это чревато социальной реакцией (пример Греции). На финсектор нужно воздействовать в первую очередь потому, что воздействие финсектора на реальный не приведет к инфляции и росту цен, а при отраслевой неоднородности можно накачивать экономику деньгами, и при наступлении однородности такое накачивание следует прекращать. В этом суть рецепта Кейнса.
• По Кейнсу, меркантилисты были забыты незаслуженно, хоть у них и не было теории (даже это и хорошо): они наблюдали за реальной экономикой и открыли многие важные вещи, впоследствии забытые – например, проблему противоречивого соотношения между национальными деньгами как внешним и внутренним факторами, из чего невозможно достичь баланса развития нацэкономики и привлекать неденежные меры регулирования, в т.ч. к прямой поддержке импортозамещения. Выработка таких правил и составляла предмет заботы меркантилистов. А после того, как было сказано, что деньги – это товар (то есть, с одной стороны - условие равновесия, с другой – элемент равновесия), и в этом смысле нейтральны, то это и было положено в основу концепции свободного рынка и невмешательства государства неоклассиков, с чем Кейнс всячески спорит и от чего отказывается как от того, на чем он был воспитан и чему учил сам - тому, «что норма процента и объем инвестиций автоматически устанавливается на оптимальном уровне и что поэтому забота и торговом балансе есть лишь потеря времени». Это не так, ибо, в частности, предельная эффективность капитала не есть процент. Также не сразу стало понятно, что Кейнс был предшественником неокономики. Однако с учетом этого обстоятельства, становится понятным, что большинство экономистов, которые называют себя кейнсианцами, вообще не понимают, о чем идет речь, поскольку современные кейнсианцы признают, что существует более сложное равновесие, чем это предполагалось в 1930-е годы, а по Кейнсу существует не равновесие, а состояние, близкое к нему. В гл. 23 своей книги он еще более резко высказывается о равновесии, говоря, что экономика постоянно живет в некотором переходном состоянии от одного состояния равновесия к другому, но даже при наличии всех условий (отсутствие дефицитов и избытков, полная занятость и т.п.) перехода к самому равновесию быть не может. При этом деньги в равновесии не играют роли, поскольку выход на рынок означает наличие потребностей и ресурсов. Теория равновесия говорит, что такой «вышедший на рынок» работает не над своими потребностями, а над чем-то другим, но при этом через пропорции обмена начинается работа.

Лекция 14. Формирование мировой экономической системы, часть 1

• Формирование мировой экономической системы. В действительности, здесь речь идет об истории капитализма. Целый ряд экономических процессов в системе неокономики выглядит не так, как об этом рассказывает классическая, ортодоксальная, теория, существующая около 250 лет со времен А.Смита. Эта ортодоксальная концепция сильно исказила представления об истории капитализма и порядке его развития. Во-первых, она говорит, что капиталистические рыночные отношения вытекают из самого свойства человека, имманентно ему присущего – стремления к обмену. И человек постоянно пытается создать эту рыночную систему, но ему все время что-то мешает. Для экономической ортодоксии это, в основном, государство, а также ложные идеи, а потому развитие капитализма укладывается в эти рамки.  
• Почему эти идеи  появились именно в Зап. Европе, а не где-то еще? Традиционное объяснение – культура. В этом смысле – скрытый расизм, присущий экономической теории. Этот взгляд предполагает, в частности, прерывание глобализации «вредными идеями» вроде марксизма и бисмарковского социализма. Довольно трудно рекомендовать какую-либо вменяемую книгу о развитии капитализма как такового, поскольку все существующие работы посвящены проблемам культур: дескать, в Зап. Европе он появился потому, что там была "такая культура", в других местах его не было, потому, что там была "другая культура". В этом смысле получить реальное представление о том, как работают и появляются деньги и т.п. в рамках такого подхода невозможно. Более-менее вменяемые работы писали те историки, что признавали значимость марксизма – это, пр. всего, Ф.Бродель (см. его трехтомник).
• Чтобы понять, как возник капитализм, нужно отвлечься от «культуры» и «духа». Существует экономическое понятие «чек», он же – однокоренное слово к слову «сукук» (исламский эквивалент облигации), пришедшее в Зап. Европу, как и значительная часть финансовой техники, от арабов, с Востока. То есть Европа заимствовала культуру банковско-финансового дела. В этом смысле «культурные корни» ни при чем. Хорошо известно, что Запад практически до индустриализации имел отрицательный торговый баланс с Востоком. Почти все золото и серебро, найденное в Америке, перекочевало в Китай транзитом. В этом смысле европейский капитализм не есть нечто, изначально предопределенное. Это цепь во многом случайных событий формирования капитализма.
• Также существует географическое объяснение капитализма: действительно, очень глубокая система внутренних морей (Средиземное, Черное, Азовское, Балтийское), облегчающая торговые пути, и речных связей (Рейн, Дунай, Сена, Эльба), текущих «куда надо», в отличие от России, где один и тот же пейзаж на тысячи километров. Вместе с тем, в Европе на сравнительно небольшой площади существует высокое и редко где в мире встречающееся разнообразие ресурсов. Между тем, при всей важности логистики, она все же имеет вспомогательное значение.
• До Европы на богатом Востоке устойчивой государственной формой были территориальные империи. Первой особенностью Европы является то, что в ней не сложилась такая империя, хотя идея такой империи жива: Священная Империя (до 1806 г.). Наполеон и Гитлер пытались объединить Европу, ЕС – та же попытка. Однако, несмотря на саму идею, империя в Европе в период формирования капитализма не сложилась. Существует два фактора формирования капитализма в Европе.
• Прежде всего, безденежье. В территориальных империях (пример Лидии), восточных деспотиях, всегда были развиты денежные системы, где все развивалось. Именно эти системы поддерживали структуру территориальной империи, поскольку была возможность брать денежные налоги и распределять их по управленческой иерархии. Зап. Европа средних веков была безденежной, поэтому был иной механизм контроля власти – через наделение ресурсами, правом собственности на землю; иначе говоря, механизм правового управления: сложный кодекс правил отношения между вассалами и сюзеренами, различными группами, и т.п., замещавший денежный. Сегодняшние экономисты говорят, что для создания институтов нужны право, система его подержания и развитие привычки следовать нормам. Там, где развиты деньги, правовые системы могут находиться в зачаточном состоянии (все вопросы управления решаются деньгами).
• Есть еще один фактор, задавший вектор движения Зап. Европы – институциональный раскол элит. Территориальным империям свойственен цезарепапизм: первосвященник был и первым лицом империи, хотя может иметься и глава духовной власти, что предполагает отсутствие вопроса об иерархическом соотношении между светской и церковной властью, несмотря на наличие существенных споров. Пример конфликта между царем и патриархом в Русской Истории может возникать, но он носит личностный или административный, а не институциональный, характер. В Европе же императорская и папская власть были разделены изначально: варварские короли Европы нашли уже работающий институт церкви, и восприняли этот институт, вместо того, чтобы принести свою веру в Европу; отсюда возник конфликт, длившийся 800 лет (гвельфы и гибеллины).
• Из институционального раскола получается феодальная раздробленность, поскольку каждый феодал стоит перед выбором, на чьей стороне выступать. Отсюда же – самостоятельность принятия решения как важный элемент культуры европейского сообщества: либо послушание священнику, который может отлучить от церкви, либо сюзерену, который может убить, и непослушание которому не одобряется церковью. И эта проблема выбора на протяжении столетий стояла активно, отсюда происходит культура самостоятельного выбора, сформировавшаяся вовсе не «по природе».
• Также из институционального раскола получается вывод правового управления на совершенно иной, университетский и абстрактный, уровень, в частности, по вопросам о том, как соотносятся божественная и мирская власти: ибо вопрос об отношениях императора и папы также пытались решать правовыми, не-денежными, способами. Из данного обстоятельства также вырастает европейская наука.
• Еще одна особенность Европы, повлиявшая на развитие капитализма – вольные города. При этом ортодоксальная теория их постулирует как взявшиеся как бы из ниоткуда. При этом, пытаясь объяснить их появление, говорят, что эти города унаследовали традицию привилегий с римских времен. Но даже современные историки на н. XXI века утверждают, что это чушь. В действительности схема функционирования италийских городов была больше похожа на аналогичную схему функционирования городов российских: будучи крепостями-поселениями, они ничего не производили: в них, в основном, жили бюджетники и пенсионеры – бывшие легионеры. Как только закончились бюджетники и пенсии, никакой традиции от этих городов не могло остаться. Вольные города взялись, в основном, из войны сторонников папы – гвельфов и сторонников императора – гибеллинов, что уже давно известно историкам. Основу средневекового города составляет княжеское поместье, куда привлекаются ремесленники, купцы, вассалы и т.п. Вольный город появляется тогда, когда феодал становится на одну сторону, а сам вольный город – на другую. И если эта «другая» сторона побеждает, то город наделяется привилегиями и хартией вольностей.
• Приватизация денег как фактор развития капитализма. По поводу него у неокономики существуют лишь догадки. В территориальных империях, с денежным налогообложением, существует феномен слияния власти и собственности (характерный для России н. XXI века): у кого власть, у того и собственность. В этом смысле деньги функционируют, но правило их функционирования связаны с поддержанием социальной структуры: у купца м.б. много денег, но эти деньги не его, а имперские, и определяют его принадлежность в социальной структуре: придет момент, и с него за них спросят: например, на войну или иные нужды. Разумеется, эти деньги хочется приватизировать. Это можно сделать в Европе, где существует дефицит денег: например, осесть в вольном городе, способствуя выкупу города у феодала. Тогда деньги дают политическую власть над городом, вдали от территориальной империи. Но из-за этого деньги отделяются от государственной власти и социальной структуры. Все это есть в истории: в Европе «вдруг» появляются деньги, купцы, ярмарки и банкиры-евреи: откуда они взялись? С «Востока», к которому вполне можно отнести Испанию, которая была форпостом Востока в Зап. Европе.
• Война как экономическая модель. Феодальная раздробленность и вольные города – это другая экономическая модель войны, в отличие от таковой модели для территориальной империи. Сидя на некоторых ресурсах, можно объявить войну соседу, завоевать его ресурсы и присоединить к своим. В случае территориальной империи тоже ведутся войны, но, в силу того, что последняя однородна, имеет случай нападения с окраин грабителей, а внутри самой империи, если она не расколота, нет войн с экономическим смыслом, за исключением тех, что касаются передела власти. В Европе войны – средство решения экономических проблем. А потому, в случае равенства сторон конфликта, использование кредита резко повышает шансы и выиграть войну, и расплатиться по кредиту. Поэтому вольный город быстро переходит к системе наемных армий для обороны себя, захвата других городов и окружающих его сельхозземель. А потому ему тоже нужен кредит. Западноевропейское государство допускало частичное резервирование, поскольку позволяет в нужный момент получить кредит для обороны или захвата. В этом смысле оборона менее выгодна, поскольку, взяв кредит и сохранив свое, неясно, с чего отдавать. Поэтому кредит порождает особую агрессивность, все хотят нападать друг на друга: «лучшая защита – нападение» (пример - крах дома Барди, Флоренция).
• Во всей обозначенной системе для развития капитализма важен именно фактор отделения денег от государства. Он характерен именно для Европы и, как можно видеть, первоначально возник не в качестве идеи, а в качестве практики. Также из институционального раскола элит вытекает идея национального государства. Поскольку у церкви не было меча, она активно использовала идеи. В какой-то момент христианская католическая церковь принципиально изменила свою доктрину, дабы не дать большим, отделявшимся, кускам Европы (Франция, Англия), подчиниться императору, раздробляя и делая неоднородным пространство потенциального имперского действия: начинает продвигаться утверждение, что, поскольку Господь создал разные нации, у каждой из них должен быть свой король (принцип «разделяй и властвуй»).
• Из этой же войны гвельфов и гибеллинов вырастает церковная идея демократии. Король-королем, но народ ходит в церковь и контролируется церковью. Поэтому народное представительство будет сдерживать короля, способного выступить против центральной папской власти. В конечном счете, в XV веке церковь победила, но это была пиррова победа, поскольку много вопросов было не решено, и в XVI веке началась Реформация.
• Особый фактор формирования капитализма в Зап. Европе – отношение государственной власти и денег. Как уже сказано, «правовая» линия, более развитая в Европе, чем на Востоке, помогает более правильному функционированию структуры, в которой деньги отделены от государства. Вместе с тем, ясно, что деньги, отделенные от государства, разрушают структуру  последнего, в рамках которого они действуют. В вольных городах, охваченных властью денег, происходит рост имущественного расслоения, социально-экономическая система в них подрывается и разрушается; капитал из городов стремится в более крупное образование с более жесткой государственной властью. По мере воспроизводства разрушительных процессов в этой, более крупной, госструктуре, происходит разрушение процессов, и оказывается необходимом двигаться дальше, в еще более крупную структуру. Поэтому в истории путешествие капитала идет по линии Италия-Голландия-Англия. Насчет Испании еще современники эпохи географических открытий писали, что эта страна создала богатство Голландии, не получив взамен ничего. 
• Р.Лахман в книге «Капиталисты поневоле» приводит рассуждение по поводу Англии, Франции и не доведенной до конца Реформации. Согласно ему, Англия довела Реформацию до конца: государственная власть самоукрепилась за счет секуляризации церковного имущества, и построила более однородную систему распределения богатства, чем во Франции, где все закончилось Нантским Эдиктом. В этом смысле государство попало в большей степени под власть денег, а французское королевство жило за счет ростовщиков – банкиров-финансистов. Дж. Лоу потому и осуществлял свои эксперименты во Франции, поскольку обещал регенту Филиппу Орлеанскому решить проблему государственного долга страны. Т.е. деньги разрушают систему государственной власти, но для того, чтобы финансовому сектору себя реализовать в полной мере, ему нужна сильная государственная власть с более жесткой структурой.
• Война, имеющая экономический смысл, с кредитом и наемными армиями, предполагает доминирование более крупных государственных структур. В какой-то момент рост национальных государств захватывает вольные города, и появляются массовые регулярные армии, как новое явление, предполагающее появление мануфактур, прежде всего – государственных. Если в феодальный период и период наемных войн желающий иметь оружие и воевать снабжал себя сам посредством ремесленников, то в случае регулярной армии ремесленники не тянут объем заказов. А мануфактуры – это разделение труда. Однако в данном случае речь идет о мануфактурах для военного производства.
• Еще один фактор, способствовавший развитию мануфактур в гражданском направлении – колониальный захват и рабовладение. Раб – удовольствие достаточно дорогое, он эффективен, когда занимается тем, для чего он предназначен, например, для рубки сахарного тростника. Если раб при этом будет производить себе пищу, одежду, инструменты, то это будет менее эффективный раб для рубки тростника. Поэтому колониальная модель состоит в том, что раб рубит сахарный тростник, а все необходимое ему доставляется из метрополии, будучи произведено на мануфактурах в массовом порядке. Поскольку и военное, и гражданское производство сосредотачивается на мануфактурах, откуда происходит разделение труда.

Лекция 14. Формирование мировой экономической системы, часть 2

• Итак, становлению капитализма способствовали: отделение денег от государства, развитая правовая система, массовая регулярная армия (как массовый рынок), наука. Причем наука, берущая начало со времен схоластики («рассуждения о высоком» – спор папы с императором). В этом смысле старая экономическая наука является схоластической, и ее нужно оттуда изгонять. Но это не однозначно, поскольку, изгнав из экономики схоластику, можно изгнать самое науку.
• Начиная с к. XVIII – н. XIX вв. происходит отставание «Востока» от «Запада». По всем оценкам, половина мирового ВВП производил Китай, а не Европа. С этого периода меняются все соотношения – быстро и в огромных масштабах. С этого времени начинается захват массовых мест в Индии и Китае, до этого весьма развитых (например, один лишь Китай до этого строил корабли, обслуживавшие торговлю с Западом, и даже снаряжал экспедиции в Америку, не говоря про другие страны Востока, имевшие развитые культуры).
• Идея догоняющего развития хороша тем более, чем раньше происходит, хотя не всем доступна по ряду причин. Требуется достаточное население с достаточной плотностью, специальные требования к логистике, особенно если страна – не морская держава. Существует в XIX веке два примера сознательного догоняющего развития: Германия и Япония. В Германии сначала была сформулирована концепция (Фридрих Лист, «Национальная система политической экономии») и развита последующими экономистами. Существенный рывок был сделан в 1848 году («немецкая революция»): снятие внутренних барьеров, после чего была создана Германская Империя в качестве самостоятельного центра разделения труда (Франция, Бельгия, Голландия – это выплеснувшаяся на континент английская система разделения труда, прошедшая все стадии взаимодействия с этими странами от монокультуры и инвестиций). Германия – самостоятельный центр разделения труда, но она вряд ли могла бы стать таковой без железных дорог; в те времена ЖД были простые: собственно дороги и локомотив, которые научились производить массово. В отличие от пароходов, которые до к. XIX века делались кустарно, по отдельному проекту. Массовое, серийное судостроение появилось в XX веке. США – более сложный случай: и догоняющее развитие, и перенос центра капитализма в большую государственническую емкость.
• Во Франции, Бельгии и Германии создавали свою промышленность постольку, поскольку иного способа получить оборудование не было: до 1840-х гг. станки в Англии были законодательно невывозными, поэтому их воровали и копировали. В целом, в мире сформировались 4 большие зоны разделения труда. 1874 год – начало кризиса, названного первоначально Великой Депрессией (нынешнее название – Великая Ценовая Депрессия). В это время в Европе стали читать Капитал К.Маркса (до этого его читали только в России, пер. Лопатин). Выход из депрессии, связанный с ростом экономики, объясняется потоком военных заказов, поскольку все стали готовиться к войне (пр. всего, Япония, Германия и Британия). Иного способа разрешить депрессию, кроме как начать воевать за колонии, государства того времени не видели.

Лекция 15. Мировой экономический кризис, часть 1

• В некоторый момент сформировались два относительно независимых (ибо взаимно торговали) мировых центра разделения труда, но каждый из них нуждался в расширении рынков сбыта. Они сталкивались, что имело два следствия. Считается в классике, что Великая Ценовая Депрессия завершилась к н. XX века – число лет процветания превышает число лет депрессии – однако преодоление ее в действительности было за счет усиления роли государства в области военных расходов. Гонка вооружений, в конечном итоге, привела к Первой Мировой Войне. Ее экономические задачи заключались в стремлении сторон расширить рынки сбыта за счет уничтожения ряда центров разделения труда. Однако эта война решила не данную задачу, а реально уничтожила значительные промышленные мощности, богатства, уровень потребления, и мировая экономика восстанавливалась 10 лет, после чего все началось заново. Началась Великая Депрессия, которая, независимо от причин, должна была наступить: на тот момент было четыре технологических центра, боровшихся за рынки сбыта и расширение, и в 1945 году осталось 1,5 технологических центра. В капиталистическом мире остались США, которые в качестве платы за поддержку Британии в войне получили крах британской колониальной системы и открытие рынков (основной предмет переговоров Черчилля и Рузвельта). Остальные 0,5 технозоны приходятся на отколовшуюся беднейшую часть мира во главе с СССР, которая развивалась на свой манер.
• Существует несколько важных нарушений обычного хода развития в послевоенный период. До некоторого момента развитие экономической системы шло путем перехода финансового сектора из существующего центра развития на более крупные и строго управляемые государственные территории: Италия-Голландия-Британия-США, см. выше. Эти переходы задавали динамику развития капиталистической экономики. Германия и Япония как претенденты были ликвидированы в ходе Второй Мировой Войны. США стали лидером, когда внутренняя структура производства была достаточно развита, и начался процесс распространения во все стороны, но вмещающей «емкости», большей по масштабам, не нашлось, хотя в качестве таковых могли бы быть Китай и Индия, однако они достаточно изолированы, ибо официально являются соцстранами.
• Западная Европа – первое место, куда направился капитал. По мере того, как инвестиционный капитал приходил на новые территории (с более низким уровнем зарплаты, см. 3 лекцию), и по мере того, как внешних инвестиционных структур становилось все больше, они начинают взаимодействовать с метрополией [США] и, в конечном итоге, сами с собой (при формировании внутреннего рынка). Постепенно начинается рост зарплат. С одной стороны, это делает страну менее конкурентоспособной. С другой стороны, рост доходов населения, вкупе с большей (чем зона инвестора) вмещающей емкостью позволяет увеличить уровень разделения труда. Поэтому снижается эффективность инвестиционного типа развития, но повышается эффективность углубления разделения труда и, когда эти возможности перевешивают, происходит смена лидерства между странами, и бывшая колония обходит метрополию по уровню развития.
• И Западная Европа, и Япония не превосходят по масштабу США. Поэтому там происходили такие процессы, но никакого рывка в них не было, и они включались в СРТ США. Начиная с некоторого момента, все три части стали конкурентами. Формирование этой общей СРТ – 1970-е гг. Это максимальный временной рубеж СРТ капиталистической системы, для чего есть ряд индикаторов. Прежде всего, это показатель реальной зарплаты в США, достигший исторического максимума в 1969 г., но доходы домохозяйств в то время были меньше, ибо женщины не работали. На н. XXI в. реальный уровень зарплат в США ниже, чем в тот период, но доходы домохозяйств выросли из-за начала работы женщин (3/4 всех работающих женщин).
• С к. 1960-х – н. 1970-х гг. началась стагфляция, ранее невиданная. Раньше считалось, что м.б. стагнация экономики, проходящая без роста цен, либо инфляция, которая сопровождается ростом цен (хотя это и есть признак роста). Это было расценено как системный кризис, и в СССР ожидался полный крах капиталистической системы. Почему стагфляция стала проявляться? Общая развитая система (США + Западная Европа + Япония), если и взаимодействовала с развивающимися странами, то по монокультурному пути, когда профит происходит от того, что в развитых странах население покупает товары дешевле, чем аналогичное население в развивающихся странах. При этом, если у компании есть возможность продавать товары дороже на стороне, то почему бы не начать продавать их дороже в метрополии? То есть формировать в метрополии дефицит. Однако такая логика была и в 1940-е, и в 1950-е годы – почему стагфляция произошла в 1970-е? Дело в том, что в более ранние периоды в метрополии продолжался процесс углубления разделения труда, а значит, удешевления продукции; в 1970-х гг. процесс остановился. Производство расти не могло, и стали расти цены; однако, если это происходит в метрополии, то падает спрос и останавливается производство; однако, поскольку существуют профсоюзы, происходит индексация зарплат, ведущая к очередному витку инфляции. Вместе с тем, в 1973 г. была создана ОПЕК, резко повысившая цены на нефть (было приурочено к очередной арабо-израильской войне), и этим многие объясняют стагфляцию, хотя в к. 1960-х гг. никакой ОПЕК не было; это обстоятельство просто ухудшило ситуацию, но и только. Т.о., кризис конца XX века, связанный с остановкой процесса углубления разделения труда, начался в 1970 году, и на сегодняшний день переживаются его различные этапы. Такова гипотеза неокономики.
• Ограничение роста капиталистической экономики связано с тем, что двигателем ее является финансовый сектор, который в поисках прибыли живет на разнице эффективности, поэтому основным его поведением является расширение границ ойкумены. Начиная с некоторого момента, это расширение сопровождается формированием т.н. «среднего класса», под которым подразумевается нечто отличное от расхожего представление о нем. В определенном смысле это паразитический класс, даже если речь идет о пролетариях, поскольку в системе он важен преимущественно как потребитель, а не как производитель: так, металлург в США получал до $100 тыс. в год – больше, чем университетский профессор, тогда как в любой развивающейся стране его же работа могла быть сделана с меньшими затратами. То есть зарплата американского металлурга, в отличие от того, как в том пытаются уверять [апологеты общества потребления], является не следствием его более высокой производительности труда: на конвейере рабочий любой страны делает одно и то же, и сравнивать их производительность бессмысленно. СССР на конец своего существования был самой конвейерезированной в мире страной, а темпы работы советских конвейеров были самыми высокими в мире (что существенно предопределяло низкое качество продукции). Также в СССР нельзя было остановить весь конвейер любым рабочим на любом этапе производства в случае очевидного брака. Производительность определяется тем, в какую СРТ помещено рабочее место, и на какую систему потребления оно работает. Чем больше расширяется средний класс, тем больше требуется расширение ойкумены (см. 1-2 лекции). Кризис наступил тогда, когда ойкумена достигла своих физических пределов, когда и расширение, и сокращение среднего класса стали приводить к уменьшению доходов. Разумеется, когда весь мир включался в экономический оборот, ойкумена продолжила расширение, но не столь интенсивно.
• В 1970-е – 1980-е гг. началась новая массовая тенденция: переход к взаимодействию между развитым и развивающимся мирами по инвестиционному пути. Это означало, что, в действительности, пошла тенденция к снижению среднего класса. Поскольку, например, металлург лишался своей работы. Ему говорили о «переучивании» на программиста или кого еще, но в целом, особенно в н. XXI в., лучшее, на что может рассчитывать металлург – это быть продавцом в Wall Market или McDonald’s.
• В н. XXI века кризис произошел из-за достижения баланса в финансовом секторе, и финансы спасали капитализм на протяжении 40 лет, однако, поскольку ничего не изменилось в общем структуре, все стали обвинять финансовый сектор. Во 2 и 3 лекциях шла речь о том, что при монокультурном взаимодействии прибыль составляла минимум вдвое меньше, чем при инвестиционном взаимодействии. Производство выносится на периферию, средний класс сужается, при этом увеличиваются доходы финсектора (в десятки раз), которые частично направляются на дальнейший процесс переноса финансов: 1) рост кредитования со снижением процента, что позволяет сокращающемуся реальному среднему классу брать кредит под низкий процент, а потому уровень потребления какое-то время даже растет. 2) раздуваются пузыри за счет финансирования сумасшедших идей вроде ИТ (1980-е – 1990-е гг.), ничего не принесших, кроме краха доткомов в 2001 г., и новый ИТ пузырь в виде Facebook, Apple, японских ИТ-компаний, который вот-вот готовый обвалиться (после ухода металлурга нового производительного рабочего места в США нет): программист поддерживается финсектором как инвестиция, которая никогда не отобьется, а для поддержания пузыря требуется все больше денежных ресурсов.

Лекция 15. Мировой экономический кризис, часть 2

• 3) инфляция: перенос производства в развивающиеся страны позволяет снизить цены на продукцию, потребляемую в развитых странах, и при этом, при гигантской денежной накачке, поддерживать низкие цены в течение определенного периода времени. После кризиса 2001 г. Гринспен закачал деньги в экономику, но инфляция не выросла. При этом надулись пузыри. Это было загадкой до тех пор, пока не стало ясно, что данный процесс сопровождалтся массовым переносом производств в Китай и поставками оттуда более дешевой продукции в США. В свою очередь, снижение инфляции позволяет поддерживать номинальную процентную ставку и, далее, кредитование населения. Так что перенос производства, имеющий следствием гигантский рост доходов в финансовом секторе (в 1960-е годы в совокупной прибыли финсектор занимал ¼, на н. XX века – ¾), долговой кризис связан с тем, что растет все больше долгов, обслуживать которые становится все дешевле из-за дешевизны денег. В этом смысле финсектор продлил существование экономической модели на 40 лет, схранив и несколько расширив ядро среднего класса.
• В конечном счете, в Китае стала расти зарплата, увеличилось цены на ресурсы вследствие увеличения их потребления. Китай, Арабские страны и Россия часть получаемых финансовых ресурсов отправляли в золотовалютные резервы, которые возвращались в экономическую систему окольным путем (резервы и фонды → ценные бумаги → система), поэтому в некоторый момент доходов финсектора стало не хватать для поддержания существующих пузырей, которые стали лопаться с 2007 года: первый – жилищный пузырь США. Далее выяснилось, что значительная часть перекредитованного «среднего класса» является искусственной, ибо живет за счет кредитов или инвестиций, которые нужно списывать, а это значит, что исключается возможность поддерживать высокий уровень разделения труда, державшийся на доходах среднего класса. В свою очередь, промышленные концерны также начинают испытывать трудности в связи со сбытом. У европейских автомобилестроителей появляется 25% лишних мощностей.
• Денежные власти правильно оценили ситуацию с точки зрения диагноза, но неправильно с точки зрения механизма: если у финансового сектора не хватает сил и ресурсов на поддержку пузыря, то надо ему помочь печатанием денег всеми международными финансовыми структурами (всего вложено $11 трлн.). Но пузырь все равно сдулся. Поэтому сейчас вбрасываются лишние деньги, бродящие по миру. А пузырь все равно не «раскручивается». В начале 2013 года звездой мировых рынков был Вьетнам, но этот рынок уже давно сдулся.
• Новый теоретический подход к экономике – это авантюра, однако «стоящая свеч», здесь вырисовывается целостная картина такого подхода. Эту систему, с одной стороны, можно сделать сквозной и судить об экономике. С другой стороны, это большая исследовательская программа, которая требует обстоятельной проработки. Опираясь на [мониторинг] того, как развиваются экономические процессы, можно восстановить реальный ход нынешнего кризиса со всеми его подробностями. Здесь не было рассказано про проблемы евродолларов, которая обострилась к началу 1970-х гг. и в чем она заключалась, в чем заключалась рейганомика и какие меры были предприняты для высвобождения рук финансовому сектору (первые шаги – еще при Картере), продлившему жизнь капитализма на 40 лет.
• В период кризиса произошло расширение финансовой ойкумены за счет территорий СССР, Китая, Восточной Европы, а также всех тех стран, которые до некоторого момента считали, что могут жить на противоречиях между «Западом» (капитализмом) и «Востоком» (социализмом). После краха СССР им стало ясно, что нужно как-то приспосабливаться, ибо ойкумена была расширена, и это - еще одно обстоятельство, которое, вкупе с финансовым сектором, продлило существование системы на 40 лет. Но также можно видеть, с какой огромной скоростью и масштабностью это расширение ойкумены было съедено: ресурсы Китая – за 10 лет, ресурсы СССР – за 5-6 лет.
• Вся история развития экономических систем, по крайней мере, с начала промышленной революции, должна быть переписана, поскольку нет точного и ясного представления о процессах в мировой экономике, поскольку это один их моментов верификации теории и поскольку в противном случае невозможно судить о будущем. Отсутствие адекватных исторических представлений оставляет большинство прокапиталистических теорий на прежних теоретических позициях, причем некоторые предлагают заморозить существующую экономическую систему без развития, а финансовый сектор обложить регуляциями, уж коли он «во всем виноват».
• Помимо прояснения истории, двинуть экономику вперед позволяет понимание реальных структур, как мировой, так и региональных, экономик. Как было сказано, любая экономика – это сложная смесь систем разделения труда, которые как-то взаимодействуют, в меру госполитики оказывают друг на друга влияние, что приводит к неоднозначным результатам. Во всяком случае, роль государства в экономике будет увеличиваться, но нацгосударства до сих пор предполагают, что имеют дело с однородной экономикой. Можно ли вести такую работу, не имея пока статистики и мониторинга реального устройства экономики? Любая экономика имеет свою историю внутренней структуры, оставляющей свои следы в настоящем, и можно строить некоторые гипотезы о ее работе, даже если эти гипотезы будут недоработаны. И это представление экономики более продуктивно, чем в модели «black box». Поэтому необходим анализ истории региональных, национальных, экономик, и выдвижение более-менее верифицируемых гипотез о том, как они устроены и, соответственно, что с ними можно сделать и какие последствия принимаемых решений можно ожидать. Это важно, поскольку в период глобального кризиса наверняка будут приниматься ошибочные государственные решения, которые, в случае сжатия системы разделения труда и объема среднего класса, могут оказаться катастрофическими.
• Также анализу реальных экономик должно логически предшествовать моделирование работы экономических систем. Ранее говорилось о том, что в условиях разных СРТ и введения денег хотелось бы иметь модели на разные случаи жизни: в каких случаях и как ведут себя экономические системы, вывести абстрактные законы поведения неоднородных экономических систем. Поскольку анализ реальных экономик и истории их развития должен опираться именно на эти исследования, которые наиболее сложные и пока не проведены.
• Прогнозы. Было бы весьма желательно располагать 10 годами (на 2013 год) на завершение формирования теории, поскольку процессы идут в одном направлении, но медленно и контролируемо (в частности, регуляторы США). Однако, последние процессы в экономике свидетельствуют о том, что такого времени нет. Распаду мира на валютные зоны будет предшествовать просто распад. Если в запасе есть не более 2-3 лет, то государства должны готовиться к тому, что нужно эвакуировать населения из больших городов, решать вопрос продовольственного снабжения, топливных запасов и т.п. (пример – «аргентинская ситуация» 2002 года). Это единственное, что сейчас можно сделать. О валютных зонах речи не будет – начнутся длительные переговоры о том, кто кому что сможет поставлять, и в рамках этих переговоров речь не будет идти о сложном оборудовании или чем-то еще: энергоснабжение и т.п., скорее всего, сохранится на некотором уровне (Россия на н. XXI века не обеспечивает себя продовольствием, не говоря про многое другое – эти вопросы придется с кем-то решать; у других стран будут свои проблемы). Скорее всего, на первом этапе в период распада будет бартер, поскольку без доллара мировой финансовой системы не будет, затем будут предприняты попытки монетизации. Сегодняшние разговоры про иные мировые валюты – бессмыслица: либо они существуют в работающем виде, либо они лишь плод воображения. Процесс в мире будет напоминать аналогичный процесс начала 1990-х гг. в России и на постсоветском пространстве. При отсутствии финансовой системы встанет вопрос о целостности России и таких государств, как Россия: будет ли, например, слушать Владивосток Москву при отсутствии финансовой системы [уж коли рубль основан на долларе]? Все поначалу постараются замкнуться в себе, затем постараются наладить связи, исходя из того, чем располагают. В отличие от иных предположений, здесь речь идет не о мировой войне, а, скорее, о глобальной гражданской войне (где-то в глубинке есть ВЧ с парой танков, и т.п.). Вместе с тем, если ситуация пойдет по сценарию галопирующей инфляции, то мировой торговли не будет. Гиперинфляция решает внутренние проблемы, а не внешние.
• «Спасительная» идея и принципы мировой валюты от МВФ существует, институт ее обеспечения есть. Теперь задача – «убедить» в ее полезности США; кто и как это может сделать – непонятно. В целом же, непонятно, к кому обращать все эти «альтернативные варианты».
• Один из наиболее сложных вопросов – это вопрос ренты, поскольку, хоть и не является самым первым в объяснении схемы экономики, но в реальной экономике он очень важен.

Лекция 16. Будущее России, часть 1

• Цикл лекций был начат с проблем российской и советской экономик. Заканчивая цикл, было бы неплохо завершить его приложением всего выше изложенного к этим проблемам. Поэтому в данной лекции будут постоянные отсылки к предыдущим.
• Участие России в мировой системе разделения труда. На второй лекции был упомянут Пушкин, четко описавший в Евгении Онегине монокультурный тип взаимодействия с миром Запада. В этом нет ничего удивительного, как для любой отсталой страны. Все началось в XVI веке (ок. 1556 г.) – основание в Лондоне Московской кампании, начавшейся до Ост-Индской кампании, но построенной на тех же принципах, просуществовшей до 1917 года. Московская кампания сыграла свою роль в экономической и политической жизни России в первое столетие своего существования.
• Вторая веха в истории российской экономики – реформа Витте 1891 г. с активным переходом к инвестиционному взаимодействию. Политика инвестиций МВФ в отношении развитых и развивающихся стран 2H XX века была связана с требованием укрепления национальных валют, ее лозунг – «никаких девальваций». Эта политика была понятна и раньше, и Витте как раз занимался введением твердой валюты, что предрекло массовые иностранные инвестиции, которые повалили в Россию (наиболее развитые производства принадлежали иностранному капиталу). Кстати, история повторилась в виде фарса в 1990-е годы, когда для поддержания высокого курса рубля России пришлось много занимать у Англии и Франции. А зависимость России от иностранного капитала в н. XX века привела ее в блок Антанты и, в конечном счете, вовлекла в Первую Мировую Войну, закончившуюся для страны государственным крахом и принципиальной сменой элит.
• С точки зрения экономической модели в СССР нет ничего принципиально социалистического или коммунистического. Это было в первые годы существования советской власти, и лидеры Советской России этого не скрывали: понятие «государственный капитализм» был ходовым термином для определения хозяйственного строя того времени. В действительности, закономерности капразвития в России проявлялись и после Октябрьской Революции. Если опускать период Военного Коммунизма – гражданской войны, то период НЭПа представлял собой возврат к монокультурному типу взаимодействия с развитыми странами (промышленность была в руинах и, хотя быстро восстанавливалась, не могла удовлетворить потребности населения, в основном, крестьянских масс, в чем-либо). Поэтому главным экспортным товаром был хлеб, лес и т.п., а импортировались товары (в основном для крестьян) и, в весьма недостаточной мере, для промышленности. Эта модель довольно быстро зашла в тупик: сначала НЭП показал очень хорошие результаты (основанные на том, что все, что можно было восстановить, было сделано в течение 5 лет), но к 1925 году встал вопрос о том, что оставшиеся промресурсы, годные к перезапуску, столь неэффективны, что выгоднее строить новые мощности, однако непонятно, за счет каких средств это делать. Это обстоятельство вызвало острую политическую дискуссию, закончившуюся принятием ряда решений, копировавших, в некотором смысле, западный опыт, но в более тяжелых условиях: было решено приступить к догоняющему развитию. Во время НЭПа также предпринимались попытки перейти на инвестиционный путь развития, пример – иностранные концессии, которых было много (Дальний Восток, Урал), но масштабы были значительно меньше дореволюционных. Кроме того, любой концессионер сталкивался с забастовками рабочих, на стороне которых выступала советская власть. Поэтому многие концессионеры были рады получить хоть какие-то деньги и, списав издержки, уйти из России (в виду неблагоприятного «инвестиционного климата»).
• Догоняющее развитие – путь, которым прошли Япония и Германия, но они прошли его в мягкой форме: это была особая госполитика. В обоих случаях речь шла о том, что Англия, хоть и вырвалась вперед, находилась на низкоиндустриальном уровне развития, элементы которого были у Германии, которые нужно было только нарастить. Вопрос о формах (мягкая или скачкообразная) догоняющего развития вызывал споры в СССР, в период ведения которых в странах Запада был уже среднеиндустриальный уровень. Многие предлагали низкоиндустриальный уровень, но было понятно, что даже если прыгать туда, то все равно будет отставание, и нужно предпринять дополнительное усилие для преодоления экономического разрыва; поэтому было решено осуществить одномоментный рывок на среднеиндустриальный уровень. Платой за это была коллективизация и лагеря. Руководство СССР все это понимало, однако было вынуждено пойти на одномоментный переход, необходимость которого была обусловлена растом как внутренних, так и внешних, угроз. И, по результатам Второй Мировой Войны, стало очевидно, что выстоять в столкновении с державами среднеиндустриального уровня было бы невозможно без создания такого же уровня в СССР, не говоря о том, чтобы победить.
• Догоняющий путь предполагает создание собственной полной СРТ, и она была создана. В некоторых моментах она была не полной, и в основном была завязана на производство средств производства и военпром. Кроме того, была низка доля лиц, занятых в торговле. Когда началась перестройка, было ясно, что, если 25% населения уйдет из промышленности в торговлю, то чем они будут торговать? Закономерно, что импортом. Так и произошло. СССР поднял зерновое производство, но долгое время не занимался ни овощеводством, ни (до 1960-х гг.) животноводством. Среднеиндустриальная СРТ позволила выиграть в войне, затем она была восстановлена и начала развиваться. Любая СРТ может развиваться только с ростом, все ограничения которого обозначил А.Смит: количество населения, его плотность, объемы рынков. А потому в некоторый момент рост разделения труда в замкнутой экономической системе должен был подойти к концу. И это произошло, вопрос – когда? Где-то 1959 год. Откуда взялась эта дата? В свое время проф. В.Н.Богачев на одной из конференций сказал, что целая группа экономистов работает над анализом истории экономики СССР. Согласно Богачеву, это был год наибольшей сбалансированности советской экономики (ни до, ни после такой сбалансированности не было), то есть в экономике все ресурсы были использованы, а также были минимальные дефициты ресурсов. После экономика пошла вразнос.
• Также было два психологических фактора – единственная семилетка в СССР: был принят шестой пятилетний план (с 1956 года), и по факту темпы роста были более высокими, чем принятые в плане - при том, что в СССР планы принимались жесткие. Спустя некоторое время стало ясно, что планы надо переверстывать, но, поскольку часть пятилетки уже прошла, было решено в виде эксперимента запланировать семилетку с более высокими темпами. Вторым психологическим фактором было включение в программу КПСС положения о том, что «нынешнее поколение будет жить при коммунизме» (подобным образом программа развития до 2020 года, будучи написанной на оптимистичных ожиданиях и утвержденная накануне кризиса 2008 года, была быстро выброшена в ведро). Позже в СССР был признан серьезный срыв семилетки, и уже в 1965 году стали обсуждать реформу сельской экономики с применением рыночных методов (хотя эти попытки ничем и не закончились). Такого рода разговоры могли пойти только в случае прекращения работы экономической модели. Вместе того, чтобы развиваться, решать задачи и оправдывать ожидания, созданная СРТ подошла к своим границам. Что это за границы? Население СССР составляло 270 млн. чел. (СЭВ мало принимал участие в разделении труда, попытки их интегрировать в советскую СРТ были предприняты поздно: Польша – ок. 40 млн. чел., остальные – по 10 млн. чел. и меньше, всего порядка 80 млн. чел. на "Восточный блок").
• Вместе с тем, из 270 млн. чел. СССР нужно вычесть Ср. Азию и Закавказье, ведших натуральное хозяйство и не участвовавших в системе разделения труда (за исключением отдельных случаев вроде ташкентского авиазавода). Основными участниками СРТ были Россия, Украина, Белоруссия, Приднестровье, Прибалтика – всего около 170 млн. чел. + 80 млн. чел. из СЭВ, подключившихся позже. Т. е. около 250 млн. человек. А в мире после Второй Мировой Войны была создана глобальная СРТ, в которой, разумеется, было задействовано гораздо большее число людей. 
• При этом наступает реальный, признанный, кризис, но не очень ясно, в чем его суть. Тогда и до сих пор (на н. XXI века) считается, что какой-нибудь Румынии ничего не стоит создать внутри себя такую же экономику, как в США (см. Кейнса): поскольку существует общедоступный уровень НТП, при котором Румыния сама по себе способна построить такую же экономику, как в США, и никаких пределов тому нет (параметры населения, логистики и т.п. не обсуждались). В СССР стало реально не хватать людей (объявлениями «требуется специалист» стала оклеена вся Москва). Стал складываться рынок продавца рабочей силы, который диктовал условие повышения зарплаты рабсилы всеми правдами и неправдами. Отсюда начинались подтасовки статистики. На фоне повышения зарплат сами отрасли не создаются, отсюда долгострой и недострой. При этом появление новых производств на Западе вело к отказу от ставших уже ненужными недостроенных производств. Сложилась ситуация, когда растет зарплата без прироста продукции; а поскольку при этом регулируются цены, то возникают дефициты на рынках товаров народного потребления (ТНП). Доходило до того, что был введен «поощрительный показатель ТНП на рубль зарплаты», то есть фактически было введено требование производства ТНП независимо от отраслевого профиля предприятия.
• В период 1920-1960 гг. в СССР был источник роста, считавшийся неиссякаемым: сельское население, желающее жить в городах. Соответственно, по деревням осуществлялись оргнаборы желающих с соответствующими обещаниями. Однако, по мере оттока населения в город, снижается число производителей продовольствия. Эту проблему также видели в СССР, ее решали путем повышения производительности труда за счет механизации (тракторы, комбайны и т.д.), для чего нужно создание новых мощностей, для чего требуется еще большее число людей изъять из сельского хозяйства, вследствие чего механизация перестала восполнять производительностью труда отток, что происходило на фоне ухудшающихся природный условий. В отраслях стали появляться замкнутые циклы (вся добываемая руда пускается для производства бульдозеров для добычи руды). Эти циклы можно было высчитать по модели межотраслевого баланса.
• Все это требовало новых людей, которых не было, и стали задействовать страны СЭВ. Так, болгары, как поздно включившиеся в процесс разделения труда, получили наиболее развитые отрасли (электроника и т.п.). Сегодняшней Болгарии, разумеется, никто не собирается передавать современные отрасли, а население страны обратно возвращается из городов в села [при высокой бедности населения].
• В 1961 г. была создана ОПЕК, и произошел первый заметный скачек цен на нефть: с $1 до $2, а в 1963 г. в СССР открыты тюменские нефтяные месторождения, и к началу 1970 г. они запускается на полную мощность, в т.ч. на экспорт, после чего снова начался переход к монокультурной модели. В начале 1980 гг. уже стала очевидной нехватка инвестиций для поддержания отраслей за рамками ТЭК (во внутреннем воспроизводственном контуре), отчего потребовались все большие инвестиции в ТЭК для закупки всего необходимого (поскольку сами уже производить были не в состоянии). По мере роста инвестиций в ТЭК уменьшились инвестиции во внутренний контур, что вызвало его развал и нарастание дефицита. Все это длилось до того момента, пока цена на нефть не упала резко, так же, как она до этого резко росла. После чего наступил финансовый кризис из-за долгов, и государство СССР рухнуло. Так что зависимость от нефти, которую ругают в России в н. XXI века – не приобретение Ельцина или Путина, а долгосрочная тенденция, начавшаяся гораздо раньше.

Лекция 16. Будущее России, часть 2

• Что с этим делать, если вообще возможно что-то сделать? Дискуссия идет, и всем вроде бы понятно, что некоторая модель роста, которую называют старой, не работает, поскольку это была модель пузыря, который сдулся, хотя и не до конца, и его стремятся оживить. Какие могут быть перспективы?
• Первое – некая новая индустриализация. В действительности это звучит хорошо, но бессмысленно. Что при этом нужно сделать в России со 140 млн. чел. н. XXI века, со столь низкой плотностью населения страны? Это случай, аналогичный вышеприведенному примеру с Румынией. Что можем создать сами, даже в случае, если создадим нечто в рамках ЕВРАЗЭС и Таможенного Союза? Только то, что способно достичь уровня 1959 года, что вполне неплохо: тогда производились автомобили, холодильники, телевизоры и т.п. Да, не было разнообразия товаров, но люди жили: бедненько, но честно. Выясняется, что все остальное нужно покупать, а как это делать, если выясняется, что созданная СРТ менее эффективна, чем глобальная СРТ? Поэтому даже с нашей индустриализацией ничего нельзя продать, чтобы что-то купить. Можно начать продавать нефть, но зачем тогда восстанавливать самостоятельную СРТ? Так что индустриализация сегодня не может иметь иную цель, кроме уровня развития 1959 года.
• С другой стороны, чем держалась индустриализация с точки зрения ресурсов? Огромным потоком дешевой, непритязательной рабочей силы из села, и тем, что были открыты социальные лифты: первое поколение – в деревне, второе – в городе на заводе, третье – с высшем образованием в офисе, четвертое – сверхчеловек с глобальными человеческими ценностями. Это был социальный лифт, который все видели на примере разных людей, проходящих данные стадии. Для того, чтобы провести индустриализацию сегодня, нужно, чтобы родители, в большинстве своем имеющие высшее образование и не пыльную работу, предложили своим детям не получать высшее образование и идти учиться в ПТУ в качестве замечательной жизненной стратегии. И при этом чаще всего сторонники реиндустриализации являются ярыми противниками привлечения рабсилы из Ср. Азии и Закавказья, которая могла бы сыграть роль такого «села». действительно, вряд ли стоит расширять миграцию, поскольку настоящая индустриализация требует привлечения столь большого количества людей, что этнический состав России будет выглядеть совершенно иначе. Т.о. об индустриализации можно думать лишь в связке с привлечением огромного количества гастарбайтеров и принятием всех рисков, с этим связанных. Известно, что во Франции, Германии, Скандинавии, где эта категория составляет порядка 10%, имеются серьезные социальные, политические и прочие проблемы, с этим процессом связанные. В России для индустриализации требуцемая доля рабсилы может составить порядка 40-50%; индустриализация в стране еще не была начата, но уже сегодня имеются серьезные проблемы при том уровне миграции, который есть.
• Второе, что предлагается в качестве решения проблемы – действовать по аналогии с другими странами «экономического чуда» вроде Южной Кореи. Здесь проблема в том, что происходит сравнение России сегодняшней с Южной Кореей сегодняшней же. Но Ю.Корея получается вследствие некоторого исторического развития, суть которого – инвестиционное взаимодействие, и начинается эта Ю.Корея с людей, способных работать за $50 в месяц (1 500 р. на н. XXI века), после чего в течение 50 лет создается «экономическое чудо». В России есть люди, способные работать за такую зарплату? Ю.Корея, хоть и считается успешной страной, в число топовых не входит и не войдет, поскольку пределы роста в ней достигнуты. Все ставят в пример Китай, но и здесь та же ситуация: там уже закончились люди, способные работать за $50 в месяц, но готовы работать за $200, и Китай сталкивается с трудностями, поскольку есть страны, в которых люди готовы работать за $50. Западные экономисты понимают это, и даже придумали термин «ловушка среднего уровня развития», когда возникает вопрос о том, куда развиваться дальше. В течение ближайших 5 лет ожидается слом китайской модели, как отягощенной гигантскими деформациями, и это станет поучительным уроком для всех. В этом смысле желать, чтобы экономика России стала «как в Китае», не стоит.
• Еще один претендент на решение проблемы – инновации. Ситуация с ними связана с общим непониманием, с которым постоянно приходится сталкиваться. Инновация – это не продукт сам по себе (например, машина), а вся СРТ, следствием которой является продукт. В мире под инновациями все время понимают продукт инноваций и думают о том, как где что-то получить или применить, но никто не задумываются над СРТ, продукт производящей. В России постоянно идут жалобы на то, что местному бизнесу инновации не нужны. Во-первых, это ложь, поскольку местный бизнес использует инновации, только закупает их за рубежом (например, новые методы бурения). Также бизнес покупает новое оборудование, не производящееся в России. Однако бизнес не заинтересован в доморощенных инновациях, которые неясно, к чему применить. В глобальной СРТ производятся инновации, которые подходят именно для нее. В России можно покупать продукт инноваций и как-то адаптировать к местной реальности, поскольку в России нет соответствующего ПТМ. Неизвестно даже, что интересно и какие задачи нужно решать – работа ведется в другом пространстве. Пример – АвтоВАЗ, когда купили некий сложный продукт, но не систему взаимосвязей, которая должна находиться на едином технологическом уровне. Но и рынка не было, поскольку не было конкуренции. Едва ли также следует ожидать существенных улучшений во Франции, столкнувшейся с подобной ситуацией. В России кое-где остается советский задел инноваций, который почти исчерпан, а часть их оказалась почти не нужной в новой СРТ: при том, что некоторые советские станки были по качеству не хуже зарубежных, это качество держится на советских ноу-хау и требует высокой квалификации исполнителей, которая не может быть воспроизведена за столь низкую цену сегодняшнего рынка; эти ноу-хау создавались постольку, поскольку в СССР не было развитой электроники, за счет которой на Западе решались аналогичные задачи, не требующие в таком случае высокой квалификации при высокой заменяемости комплектующих. То есть ноу-хау есть, но неизвестно, зачем оно, равно как ненужной оказывается и продукция, не применимая в иной СРТ. Также запас не применим постольку, поскольку советская система НТП закрыта и внедряется западная, но при этом создается масса людей, которая может работать на Западе, а для работы в России их нужно переучивать, но поставщики кадров [и сами эти кадры] не понимают того, что Россия – не часть глобального воспроизводственного контура.
• Помимо этого, обсуждаются более мелкие и специализированные вещи. Предлагалось отобрать нефтедобывающую ренту у компаний, передав ее на индустриализацию. В мире так уже было сделано - в Норвегии, но тот пример не показателен для России, поскольку все население не помещается в добывающий комплекс. В советское время оставшееся население работало в деградирующем внутреннем, не-топливном, контуре и, после открытия границ, оставшаяся часть населения просто выпала из продуктивной производственной деятельности, выживая кто как может. В отличие от России, в Норвегии огромные объемы добычи, в которой занята большая часть населения, а оставшаяся его часть столь мала, что на ее поддержание хватает ресурсов. Поэтому Норвегия может себе многое позволять, осуществляя, в частности, крайне неэффективные инвестиции. А когда все деньги сгорят, норвежцам будет «весело».
• Иной пример – Саудовская Аравия, которая озаботилась, как и некоторые иные страны региона, вопросом о том, что будет, когда нефть закончится, и занялись перераспределением ренты: нефтепереработка, нефтехимия, и т.д. Этот вариант индустриализации проводится ресурсами не коренных граждан страны, а гастарбайтерами, с которыми им легко, поскольку все они мусульмане, и с ними не возникает таких этноконфессиональных проблем, как в Европе. Однако при этом, если российский бюджет сводится при цене $100 за баррель, то бюджет Саудовской Аравии – при цене $90 за баррель, поскольку вся произведенная индустриализация, даже с учетом низкооплачиваемых гастарбайтеров, неэффективна с точки зрения мировой СРТ, и нуждается в дотациях, самой главной из которых являются дешевые энергоносители на внутренних рынках, когда энергосбережение не осуществляется, и страна находится в состоянии, когда в течение 3-5 лет внутренний спрос на нефть будет конкурировать с экспортными поставками. То есть будет проблема выбора: либо закрывать внутреннюю промышленность, либо сокращать экспортные поставки, теряя рынки и поддерживая промышленность, неэффективность которой рано или поздно проявится в полной мере. В России можно создать неэффективный комплекс, но все будет гораздо сложнее сделать, а по итогам гораздо безобразнее.
• Вопрос – в том, можно ли в этой ситуации сомнительности всех перечисленных решений что-либо сделать? В 1925 году в СССР возникал аналогичный вопрос о комплексном рывке. Действительно, можно купить заводы, но каждый завод будет некоторое время строиться, некоторое время – запускаться, и т.д., и к тому моменту, как производство будет запущено, будет создан неэффективный комплекс, следовательно, инвестиции будут лишними. На н. XXI века вся цепочка производств находится и на Западе, и в развивающихся странах, то есть во всем мире. Кроме того, что Россия может брать на себя в качестве части производственных цепочек? И с какой стати все мировые цепочки подстроятся к тому, что будет взято для России? Получается, что нужно самим все создавать, а потом переносить в развивающиеся страны (как Запад). Также это вопрос рабочих мест и реального спроса на специальности, становящиеся фикциями в забюрократизированных системах. И Россия, и мир сталкиваются с тем, что роль государства в экономике будет расти. Этот тренд во всех странах особо не виден, поскольку сегодня государства поначалу берут на себя экономические вопросы и ресурсы, а затем не знают, что с ними делать, нормализовав текущую ситуацию и расплатившись со всеми. Неэффективность традиционного бюрократического руководства в России видна невооруженным глазом (пример Газпрома).
• России нужно искать что-то нетрадиционное, что лежит вне экономики – в экономике нет решений, там все известно. Например, речь может идти о нетрадиционном государственном управлении: речь может идти об органичном встраивании в государство предпринимательской функции, что дает возможность транслировать политическую структуру в другие страны, задействуя их ресурсы и дополняя собственный недостаточный объем населения (для нынешней глобальной системы разделения труда в распоряжении России необходимо минимум 500 млн. человек). Причем, в отличие от нетрадиционных решений, в ответственном государстве с «предпринимательской функцией» речь совершенно не идет про парламентаризм, где такая функция не сработает в виду размазанности ответственности.

Лекция 16. Будущее России, часть 3

• Поскольку в рамках традиционных рассуждений делать нечего, нужно раскручивать экономику с другого конца, откуда может проявиться запрос на задачи, которые даже сегодня не могут быть сформулированы. Структура [неокономической] теории сложная и разнообразная, а без заказа невозможно начать обо всем этом думать, ибо невозможно представить, что может быть.
• Вопрос вообще не в парламентаризме. Есть страна с политической системой, совершенно отлично от других стран устроенной в конституционном плане, с предпринимательской функцией, встроенной в госаппарат. Это США, в которых конституция устроена на войне, а не на сотрудничестве, ветвей власти. Там нет единой команды: если у одного министра есть противоречие с другим министром, этот конфликт будет не замазываться, а вытаскиваться наружу. То есть имеет место ситуация постоянного позиционного конфликта. В этой системе выборы – право на получение полномочий, поскольку, если нет борьбы за полномочия, их можно лишиться. И если появляется пустое поле деятельности, оно сразу же оказывается охваченным. В США внутренне конкурентная государственная система хороша тем, что она работает даже с дураком-президентом, которому на своем посту также приходится бороться за полномочия. В отличие от российской и прочих государственных систем, являющихся реактивными, работающими по запросам граждан, воспринимаемых как однородные. Инициатива не идет от самого государства и, к примеру, запросы президента также подвергаются заволачиванию, как запросы "простых граждан". 
• Речь также не идет о революции, поскольку ее можно делать, когда ясны цели. Например, нет смысла идти на баррикады и говорить о ценности парламентаризма ввиду бессмысленности последнего.
• Заразить другие государства можно собственным примером техник решения задач, близким к идеологии. Потенциальные направления работы существуют, но все они не известны. Например, является ли задача энергоэффективности (или, к примеру, образования, обороны, медицины) более важной, чем десяток других, то есть требующей приоритетных затрат? На этот вопрос едва ли можно ответить сегодня.
• США сегодня выживают сланцевыми нефтью и газом, как раньше выживал СССР аналогичным образом. Тревогу в СССР в 1980-х гг. забили постольку, поскольку задача выживания обеспечивается, но основа для него подрывается все сильнее. Именно с размышлений об этой проблеме и началась неокономика. В конечном итоге, мировая ситуация созрела до такого же состояния, и в этом смысле неокономической теории повезло.