Автор: Дмитрий Алексеев

О конкретных вопросах макросоциального присутствия на планете

Если взглянуть на состояние присутствия человека на Земле в рамках отмеченной концепции знаменитых астрофизиков, то смело можно констатировать, что нынешние насельники планеты, доминирующие на ней и рассуждающие о "глобальных процессах", не дотягивают даже до цивилизации первого типа (значение 0,72 по Сагану). Если не рассматривать эту концепцию как прогрессистскую галиматью (а всякий прорыв вверх, тем не менее, как раз и сопровождается историями про некие сверхзадачи, воплощаемые конкретными практиками – вспомним тех же алхимиков или Федорова с Циолковским), то, с учетом все более острых и продолжающих набивать оскомину вопросов о дефиците энергоресурсов, эффективности их использования и сырьевом проклятии, более актуальным оказывается вопрос о способе использования планеты с позиции ее понимания как космического корабля (при том, что такое понимание стало активно распространяться со 2H XX века). А за этим вопросом следует еще один: что должно измениться, исчезнуть или возникнуть в мире такого, чтобы приблизить человечество к цивилизационному состоянию 1-го типа? При этом я совсем не предполагаю, что следующие два типа являются обязательными, необходимыми или должными поглотить и освоить "в снятом виде" цивилизации предшествующих типов: еще раз, здесь речь идет не о моделях взаимодействия экономик с различным типом разделения труда, перенесенных в астрономический масштаб, но о возможности использования энергоресурсов некоторой цивилизацией. Конечно, эти модели могут как-то проявиться и в таких масштабах, но вопрос о том, как это будет выглядеть и что здесь делать – совершенно отдельный, а предположение о типах взаимодействия по известным экономическим моделям – не категоричным.

Касательно астроинженерии я предложил бы использовать не понятие "овладеть источниками энергоресурсов", но понятие "охват пространства управления", предполагая, во-первых, информацию (структурность) и энергию ключевыми взаимосвязанными ресурсами управления; во-вторых, что управление в этом пространстве, какой бы масштаб оно ни имело (будь оно пространство парника, климатической зоны, планетарных или астрономических масштабов) может быть также частичным, и в-третьих, понимая само управление как процесс "организации сил природы" (в первую очередь, понимая организацию как структурирование), включает реорганизацию и соорганизацию устройств и материальных ресурсов. Еще раз: наше нынешнее представление об энергии очень сильно обусловлено хозяйственными практиками минувших столетий, связано в большей степени с понятиями энергоносителей и энергоемких материалов, а понятие эффективности энергозатрат и энергопроизводства слабо обусловлено общими представлениями о порядках природного структурирования.

Да, наверное, управление и должно быть таковым, особенно если речь идет... впрочем, это не имеет большого значения, поскольку даже если в мысленном эксперименте представить себя в своем масштабе способным весьма дифференцированно влиять на процессы, происходящие на обитаемой планете, то почему для этой планеты и ее насельников быть диктатором, а не предоставить возможность самостоятельного развития, взаимной и внешней адаптации на основе выбора в системе когнитивных операций – того, что отличает автономное живое существо, присутствующее среди прочих автономий? И управлять бы ею лишь в тех случаях и направлениях, когда эта, планетная, форма жизни, требует защиты. Последнее, однако, возможно лишь в том случае, когда нечто, созданное до тебя, рассматривается только как собственное детище – то есть как нечто такое, за чем признается будущее; а также как нечто такое, что, существуя и развиваясь до тебя, соуправляется тобою – но не в пространстве, а во времени, где право управления – лишь временное. Сегодня, однако, трудно представить, что Земля "intotal" воспринимается в такой презумпции – во всяком случае, правительствами сегодняшних стран, замыкающихся в своих ойкуменах. Единственно, в чем есть консенсус едва ли не всех рас и развитых народов – в признании благостности взаимной торговли как естественного формата управления присутствием человека на планете. Более того: автономный выбор защищаемого существа имеет смысл в том, что с таким существом оказывается возможным коммуницировать, в частности – играть, и в этом, пожалуй, состоит ключевой смысл такой автономии, поскольку коммуницирующее различное увеличивает внутримирное сущее, повышая степень его организованности. А дальше возникает вопрос о том, насколько среди прочих игр должны присутствовать игры обмена, и соответствующие им игровые средства и режимы (финансовые инструменты).

У человечества сегодня есть определенный технологический выбор самой возможности выбора между ставшей реально отчуждаемой виртуальной реальностью и астроинженерной строительной фантастикой – с одной стороны, и взаимным дополнением этой реальности и этой строительной фантастики – с другой. Потому разговор об астроинженерии, кому бы он ни показался фантастичным, куда уместнее разговора о "глобализации", как якобы новом тренде XX века. Это "новшество" – современник едва ли не всех крупных торговых эпох, в частности – той, что известна под именем эпохи капитализма; конкретно эта глобализация началась именно тогда, но в последнее время возникает все больше оснований считать, что она была не только не первой, но что, как процесс, равеннобъемна тому, что мы сегодня понимаем под "внешней торговлей", каковая, как естественная способность человеческого общества, существует довольно давно. А вот сможем ли мы (уже в качестве целостного человечества, ибо живем на едином шарике) прыгнуть дальше торгово-финансового расползания по планете – большой вопрос, ответ на который сомнителен; равно как вопрос о том, должен ли быть и будет ли этот выход на новый масштабный уровень в прежнем стиле. Сегодня США как торгово-финансовый гегемон отдает ближний, околоземный, космос в частные руки, официально сосредотачиваясь на дальнем, и уже много лет JPL показывает будоражащие воображение снимки Красной Планеты с неведомыми артефактами на ней, а также других миров Солнечной Системы, но все равно неясно, сколь долго еще протянет эта полуимперия в нынешнем своем состоянии, и сможет ли осуществить хотя бы эту задумку с учетом всех тех рисков, что прогнозируются для американской экономики в ближайшее время – эти проекты запускаются страной в одиночку, а NASA минимум с 2007 года неоднократно заявляла о недостатке финансирования. К тому же подобные "дальние" проекты реализуются в рамках все той же модели "финансового растекания" по поверхности планеты, перестающей работать в глобальном масштабе. Да и, спросим философски, ради чего осваивать эти миры – ради портирования в них и расширения присутствия во Вселенной человека в рамках этой модели? Не пора ли пересмотреть тезис о том, что основу жизни составляет тотальная экспансия? Жизнь исчезает, если снижается разнообразие ее форм, а жители планеты, где все красного цвета, не знают, что такое красный цвет.

С учетом всего сказанного, получается, что конкретика новых поселений обретает смысл, выходящий не только за региональные рамки в масштаб глобальной целостности, но и за рамки этой последней в более широкий масштаб. Причем этот смысл сегодня оказывается все более конкретным и прикладным, теряющим свой фантастический статус, становящимся предметом конкретных задач.

Что касается продуктивного выхода из глобального кризиса в сторону отмеченной "астроцивилизационной" перспективы 1-го типа, то, очевидно, речь должна идти о необходимости что-то сделать с человеческими поселениями – прежде всего, с крупными городами, сформировавшимися в эпоху модерна – особенно с мегаполисами и иными форматами, по историческому генезису и численности населения являющимися сегодня не просто главным центрами цивилизационного развития, но местами, где формируются его принципы, ценности и нормы, и воспитываются их носители, сиречь истеблишмент, и откуда эти нормы и ценности вменяются к распространению всему миру. С такой вещью, как город, нужно сделать что-то принципиально новое, используя при этом те инструменты, что являются драйверами развития уже сегодня. Разумеется, это будет город проектировщиков, дизайнеров и предпринимателей, и создание его, действительно, выглядит делом преимущественно торговых коммуникантов, а не администраторов. Конструктивные, хотя и мало упорядоченные, дискуссии на сей счет в среде подвизавшихся решать эти вопросы энтузиастов в рамках научно-практической работы НИЦ "Неокономика", привели к определенности по следующим аспектам:

• оптимальный формат такой дискуссии должен носить характер взаимных вопросов от экономистов – к архитекторам, и в обратную сторону;
• ключевой вопрос от архитекторов: необходимо экономическое обоснование требуемого от них проекта, представляющее собой обоснование возврата инвестиций в подобную территорию;
• ключевой вопрос от экономистов, мыслящих в сторону урбанистики: архитекторам необходимо строить "город-кластер", а не имперско-дотационный "город-хоспис" (хотя очевидно, что они и такое могут создать), с участием бизнеса и ориентиром на численность населения, достаточную для качества живой, деловой, торгово-финансовой, деятельности (в ходе обсуждений было предположено, что для запуска комфортного бизнесу процесса нужен трехмиллионник, коего в России на начало XXI века нет, хотя этот вопрос, конечно, дискуссионный, и зависит от конкретных задач и расчетов);
• используемое здесь понятие кластера требует уточнения: его следует определить в неокономической терминологии как организованное деятельностное и жилое пространство с более высоким уровнем разделения труда по некоторому производству (а значит, достаточно длительным по времени развития), чем аналогичные производства в остальном мире, во избежание получения последними конкурентных преимуществ[1], и отделить как от понятия кластера-чеболя (сложившегося в системе азиатских экономик), так и от собственно кластерного типа глобального взаимодействия стран безотносительно к системе территориального расселения;
• в рамках этой темы выяснилось важным рассматривать соприсутствие солидаризированных групп русскоязычных лиц в среде иных стран и языков (диаспор), поскольку выход за рамки страны некой средообразующей деятельности, субъектами которой выступают группы пассионариев торгово-финансовой деятельности и формата мышления, может быть важным для решения задачи "градоформирования", прежде всего – встраивания такого "нового города" в международную систему разделения труда и торгово-финансовых коммуникаций, причем как в формате "инвестиций-покупок" в расположенный на территории страны новый город (благо в России профицит неосвоенной земли), так и в формате выстраивания "городских" сред нового типа этими диаспорами на территориях страны их присутствия по заказу местных элит или по международному соглашению с ними;
• вопрос об инвестициях в такую вещь, как селитебная среда, сама по себе (какой бы она ни была – городом-миллионником или кооперативным селом-общиной) неизменно следует соотнести с такой вещью, как возврат вложенных средств (каковы бы ни были отмеченные выше форматы таких вложений). Поскольку такая "новая среда" есть всякий раз экспериментальный проект, предлагается рассмотреть потребителя экзотического продукта: "город как франшиза", а также "город с приобретаемой долей инфраструктурного сегмента в нем", также приобретаемый на франчайзинговых основаниях. Купить его может корпоративный и государственнический крупняк мирового и странового уровней (в данном случае возможны решения разного масштаба под разных заказчиков, начиная с организации экспедиционных поселков, уже являющейся сферой высокотехнологичных решений), а в качестве источника спроса на такой продукт, кстати, может выступать консорциум покупателей;
• так понимаемый город – продукт новый, но не абсолютно: фактически он является развитием идеи создания и развития фирм, и дальнейшей продажи их как готовых бизнесов; разумеется, такого рода деятельность в серийном формате доступна не каждому предпринимателю, а в случае городов и поселений (то есть сред формирования и присутствия самих фирм и бизнесов) как методология и технология будет доступна еще меньшему числу лиц на планете, что также влияет на конкурентное преимущество (и, кстати, является торгуемым стандартом управленческой практики, которую, согласно давнему высказыванию О.Григорьева, мы можем кластерно же продавать миру. С учетом этого обстоятельства предложение инвестировать кровные, заработанные, деньги в город как таковой для большинства сегодняшних предпринимателей, представляющих собой, в основном, инвесторов в фирмы (если не в их акционерные доли) и отдельные объекты недвижимости (пусть даже очень крупные) – полнейшая чушь, однако оно перестает быть таковым при определенном уточнении понятий и определении оснований заинтересованности инвестора (но это вполне перестает быть чушью, как только актуальным и ценным становится запрет на вывоз национальной или "ойкуменной" валюты). При этом, однако, особую заинтересованность могут проявить к подобного рода проектам возникающие в России инвесторы и девелоперы столь крупных объектов и территориальных образований, что предполагают комплексные инфраструктурные решения, требующие высокоуровневой межпредметной коммуникации.

В связи со всем изложенным возникают вопросы. Я задам их с учетом явных предпосылок, образующих контекст неизвестного каждого вопроса. Прежде всего, ключевой вопрос о том, какую отдачу получит инвестор в этакий "чудо-город", упирается, по крайней мере, в задачу прояснения следующих двух обстоятельств, требующих дальнейшего прояснения:

1. формата коллективного инвестора различных масштабов (от "кооператоров" до крупных деловых ассоциаций);
2. места создаваемого города в системе таких городов – планируемых или параллельно создаваемых.

1. Здесь, прежде всего, следует ответить на вопрос о процедуре согласования взаимных интересов участников консорциума по извлечению прибыли, поскольку для соприсутствия в условиях города как объекта управленческого планирования субъектами частного сектора (еще раз – невидали на сегодняшний день) требуется заранее определить сферы экономического влияния с учетом перспективы развития объекта инвестирования и сопутствующих тому рисков. Собственно, на это и рассчитан такой формат продукта, как "часть инфраструктуры в городе", поскольку требуется согласование интересов владельцев таких частей (причем в перспективе).

А значит, здесь требуется ответить на вопрос о привлечении деятелей страхового бизнеса, ибо также требуется поставить вопрос о рисках при проектировании подобных объектов, и о фактически новом направлении страхования, если вообще не о новом направлении актуарной математики, требующем, по предварительной оценке, компьютерного моделирования, а для межгородских кластеров (см. ниже) – не исключено, что и суперкомпьютерного; ибо именно страховщики являются субъектами обеспечения прогнозной аналитики, включая аналитику рисковых ожиданий (в том числе риски взаимодействия с ойкуменами сомасштабного и иномасштабного уровней, а также климатические и политические шоки); а потому возникает вопрос о порядке контроля беспристрастности оценки его представителей. Особую тему здесь будет представлять фигура специалиста, способного сочетать навыки актуария с навыками в области системно-динамического моделирования.

Здесь же требуется ответить на вопрос о допустимости и порядке привлечения иностранных инвесторов в строительство таких городов (что логично), участия государства в этом процессе в качестве соинвестора, включая иностранное (что также логично, но дискуссионно с учетом исходной предпосылки о чисто бизнесовом, негосударственном городе), и готовности местного государства к этому. Здесь возникает задача политического решения о допустимости такого города, создаваемого исключительно предпринимателями, а также дипломатического обеспечения нового формата экономического присутствия на международных рынках со столь экзотическим продуктом, как внегосударственный город (что уже предполагает статус не только внутренней, но и внешней, автономии, если не переопределения конституционной роли государства, подчиняющего себя вопреки всему, что о нем известно, установке на примат внегосударственных способов развития человека), границы законодательного регулирования деятельности таких городов (дабы логика законодательной механики не вступала в противоречие с логикой денег как социальной крови), условия допустимости иностранных соинвесторов на территорию страны.

2. Сегодня мы говорим о проекте создания города "с нуля", но ведь наш изначальный вопрос – не столько о городе, сколько о системе правильного расселения и организации деятельности такой кривой страны, как наша, где город для бизнесменов, а не для государства, выступает лишь средством решить такую проблему деятельностного оживления социальных процессов. А потому, с учетом того, что город – центр деловой активности, и представляет собой особенный продукт, интуитивно воспринимаемый к тому же нами как некий крупный недвижимый объект (не ползучий в управляемо-оперативном режиме, и уж точно не мобильный в таком режиме; гуляй-города не в счет – они не центры деловой активности, а вот тема водных поселений сегодня весьма популярна – здесь можно подумать, как ее можно было бы зацепить), то возникает вопрос о степени и характере мобильности (включая деконструкцию и реконструкцию на новом месте) объектов инфраструктуры разных масштабов и специализации, что становится более актуальным с учетом того, что часть инфраструктуры предлагается рассматривать в качестве торгуемого продукта, а значит – целостно развиваемого, меняемого и движимого. Ведь если, наконец, уже существуют профилированные рекреационно-туристические мобильные города-корабли (исторические формы плавучих поселений давно известны), то почему не может быть "более привычного" сухопутного города с экономическими задачами? Здесь также можно вспомнить пример из лекций О.Григорьева насчет мобильных производств в Мексике и других странах, и примерить подобное для сельхозки, учебно-офисных и технопарковых центров (кампус Дальневосточного университета на о.Русский, в который превратили здания, ставшие бесхозными после Азиатско-Тихоокеанского саммита), систем коммуникаций и объектов жилого фонда.

Соответственно, здесь следует ставить вопрос о производстве такого рода объектов под степень динамики спроса и вкупе с вопросом о типологии транспортно-логистических решений, поскольку последние начинают зависеть от размещения и реконфигурации объектов инфраструктуры (стоит заметить, что весь транспорт продолжающейся нынче эпохи поршней и турбин был завязан на капитальную, фундаментальную, недеконструируемую и немобильную, но ремонтируемую, инфраструктуру).

Фактор мобильности объектов инфраструктуры должен быть рассмотрен (даже, наверное, в первую очередь) в аспекте их быстровозводимости – хотя бы потому, что этот аспект соединен со сроком управляемо создаваемой среды как критерием оценки инвестиционной привлекательности проекта. Последнее, впрочем, не новость: тема быстровозводимости сегодня привычна для производств, торговых центров, аэропортов, "домов-городов" (по типу "сталинских высоток" и более поздних проектов), технопарков (те же здания в девелоперском по сути проекте "Сколково") и прочих объектов, главным, единственным или существенным компонентом которых является терминал как объемное решение. Но, безотносительно к этому аспекту, для нас все равно остается актуальным вопрос о сроках формирования такого продукта, как город, который оказывается значимым как для инвестора в него, так и для инвестора в фирмы или филиалы фирм, планируемых к размещению в нем.