Китай: шаг в неведомое

Risks of Flowering: considerable.
But rewards of Godhood: who can measure?

– Usurper Judaa Marr, "Courage: To Question"

В последний раз китайского вопроса я касался в апреле этого года, в рамках цикла "Азиатских историй", причём сделано это было, смею думать, на достаточно системном уровне. С тех пор прошло более полугода – и думается, что сейчас пришло самое время вновь обратить взор на восток, в сторону Поднебесной. Данное соображение представляет особый интерес с учётом того, что недавно Китай наградил мир несколькими весьма любопытными инфоповодами.

Сначала, впрочем, надо отметить, что за последние полгода никаких фундаментальных переломов трендов относительно Китая не произошло. В стране продолжается (вроде бы контролируемое) замедление экономики, которая нынче, как сообщают, растёт со скоростью 6,7% в год – что, впрочем, не подтверждаются данными о росте энергопотребления.

Так или иначе, этот рост экономики сопровождается нестабильной ситуацией с ключевым драйвером китайской экономики, внешней торговлей. Да, она сохраняет стабильный профицит, но он столь же стабильно снижается, по итогам сентября он составил скромные $42 млрд. – почти в полтора раз меньше показателя годичной давности. Хуже того, проблема торгового баланса усугубляется сложностями с экспортом, в августе он упал на 2,8% по сравнению с прошлым годом, после падения на 4,4% в июле – при этом по итогам сентября китайский экспорт рухнул более чем на 10%.

Последнее событие взметнуло очередную волну (хоть и не очень сильную) околокитайской паники – мол, "жесткая посадка началась". Усугубляется это тем, что китайский юань продолжает девальвироваться, с максимумов порядка 6,05 юаня за $1 он просел почти на 12%, в результате чего буквально только что были достигнуты уровни около 6,76 юаня за доллар, которые наблюдались аж 6 лет назад, в сентябре 2010 года – и при этом надо помнить, что девальвация должна, по идее, помогать китайским экспортёрам. Это, в свою очередь, накладывается на то, что ставка ФРС США стабильна уже длительное время, соответственно, у доллара нет эндогенных причин для роста. Соответственно, в данном поведении "вина" только и исключительно у юаня, точнее, у ослабляющих его китайских монетарных властей, которые таким образом стимулируют привычные паттерны экономики страны, её ориентированность на экспорт. Опять же, я весной писал, что Китай, по сути, поставил в дальний угол всю декларированную политику переориентирования на внутренний спрос, что прямо признал премьер Госсовета Ли Кэцян – и поступающие данные только подтверждают этот вывод.

Вторым тревожным событием стоит считать резко уменьшившийся масштаб дефляции в ценах производителей – более того, сам факт дефляции теперь ушёл в прошлое, по итогам сентября инфляция в этих ценах составила символические, но всё же положительные 0,1%. Риск здесь заключается в том, что ещё год назад дефляция составляла -5,9%, и её размер поступательно снижался весь год. Дело в том, что дефляция в ценах производителей свидетельствовала о резко выросшей конкурентной борьбе за потребителя, и внешнего, и внутреннего. Вестись она может "по совокупности параметров" – за счёт снижения затрат при елико возможном сохранении качества, за счёт снижения маржинальности бизнеса, наконец, за счёт проедания резервов – т.е. в убыток себе, с надеждой, что конкурент вылетит с рынка раньше. Соответственно, снижение масштаба дефляции цен производителей свидетельствует, по моему мнению, о том, что широкий слой китайского бизнеса уже в значительной степени проел свои запасы прочности, что он больше не может сокращать маржу и/или работать в убыток – и, соответственно, вынужден хотя бы уменьшать темпы снижения цен, а теперь – перейти и к повышению таковых.

Проблема здесь понятна – спрос. Про экспорт – т.е. спрос экзогенный – было сказано выше, с эндогенным ситуация в целом схожа. Соответственно, ситуация, по идее, ведет к массовому разорению китайских производителей – чего, однако, пока не наблюдается. Более того, за последние полгода изменилась сама динамика китайских банкротств, которых стало значительно меньше. Так, если в первой половине года среднее еженедельное число банкротств на долговом рынке (т.е. не среди магазинов у дома и салонов красоты) достигало 10, то в последние месяцы только одна компания в неделю признается банкротом. Это выглядит парадоксом – но ситуация, похоже, имеет ещё один слой, несколько скрытый от посторонних глаз.

Это вопрос долгов. Так, объем нового кредитования в Китае в августе вырос до 948,7 млрд. юаней по сравнению с июльским показателем в 463,6 млрд. юаней; с другой стороны, можно порадоваться, что эти уровни всё же меньше, чем скачок на 2,5 трлн. юаней в январе или увеличение на 1,4 трлн. юаней в марте и июне. Это, впрочем, совершенно не отменяет уже накопленных проблем: валовой долг Китая составляет сейчас порядка 300% ВВП, из которых около 170% – долг нефинансовых корпораций, порядка 50% – долг домохозяйств, и по 35-40% должны государство и финансовый сектор. Ситуация усугубляется тем, что в Китае единица прироста долга уже давно генерирует менее единицы роста экономики – но пока ещё больше того скромного процента, который необходим для обслуживания этой единицы долга. Увы – в долгосрочной перспективе такая политика является хрестоматийным оттягиванием конца.

При этом надо понимать, что Китай старательно маскирует свои проблемы и у него это, в целом, получается. Я сейчас не о милых хитростях вроде проведения раунда девальвации аккурат на фоне истерии по поводу Brexit. Я сейчас, например, о том, что Китай (возможно, лищь временно) свернул цикл снижения ставок и банковской нормы резервирования, соответственно, эти "громкие" события, "бьющие по площадям", более не нарушают спокойствие инфополя. Вместе с этим, Китай развернул мощные меры кредитования банковской системы страны в рамках механизма обратного репо – таким образом заливая банки юаневой ликвидностью.

Ликвидность эта распространяется по двум направлениям. Во-первых, эта политика на фоне сокращения числа банкротств свидетельствует о том, что в Китае началось нашествие зомби-фирм – аккурат по японскому образцу четвертьвековой давности. При этом деваться особо некуда – чистка ситуации и массовые банкротства имеют все шансы спровоцировать массовые народные выступления уволенных рабочих. Во-вторых, эти деньги паркуются на рынке недвижимости, на котором в КНР наблюдается роскошный полномасштабный пузырь. Так, средняя цена квартиры по 70 городским агломерациям выросла за год более чем на 11%, в лидерах же Хэфэй (+46,8% в год),  Сямынь (+46,5%), Шэньчжэнь (+34,1%), Шанхай (+32,7%) и Пекин (+27,8%). Я напомню, что года два-три назад Китай пытался, уже тогда осознавая риски, аккуратно подсдуть этот пузырь – но от этой политики пришлось довольно быстро отказаться в силу тех же социальных причин, поскольку любое сокращение доходов строительной отрасли с её мощнейшим мультипликативным влиянием на смежников немедленно отразится на самом широком слое населения. При этом реальный спрос в основе "пузыриного" (инветстиционного) уже, похоже, почти полностью выбран – отношение средней цены к среднему годовому доходу сейчас примерно восемнадцатикратно, что де-факто говорит о недоступности жилья массовому покупателю. Поддерживается он, судя по всему, только на вот таких вот эмиссионных деньгах и, понятно, государственных вложениях в инфраструктуру. Увы и ах, что бывает с пузырями, мы все отлично знаем – вопрос только когда он лопнет, и насколько это будет громко.

В целом ситуация выглядит более тяжёлой, чем полгода назад; опять же, а с чего ей становиться легче-то? Это, впрочем, лишь обрамление – поскольку есть признаки, свидетельствующие о том, что ситуация в КНР в обозримом будущем может измениться очень радикально в политическом измерении. Я уже писал о том, что не удивлюсь, если глава Китая – Председатель КНР Си Цзиньпин – уже сейчас ориентируется на отход от устоявшейся схемы, согласно которой раз в десятилетие поколения китайских вождей сменяют друг друга. И, судя по некоторым признакам, такая работа действительно ведётся.

Дело в том, что через год, осенью 2017 года в Китае пройдёт ключевое политическое событие пятилетки – XIX съезд компартии КНР. На нём, сообразно протоколам, 5 из 7 членов постоянного комитета политбюро уйдут на покой, остающаяся пара – Си Цзиньпин и Ли Кэцян, и они будут править Китаем ещё пятилетку. Но это означает, что в оный комитет будет введены пятеро новичков, из которых пара – будущие наследники, долженствующие сменить нынешний тандем в 2022 году.

Имена этих двоих просчитываются несложно – по идее, это два самых молодых члена политбюро, Ху Чуньхуа и Сунь Чжэнцай. Один из них – управляет провинцией Гуаньдун, сердцем современного промышленного Китая (для справки – ВРП этого региона сравним с ВВП РФ), другой же стоит во главе 30-миллионного мегаполиса Чунцин. Сообразно протоколу, эти двое должны стать вице-председателем КНР и вице-премьером, после чего готовиться занять высшие посты. Но...есть подозрение, что Си просто не намерен отдавать им власть.

Дело в том, что этот механизм во все предшествующие разы оформлялся соответствующим образом: центральная пресса начинает хвалить успехи в регионах будущих преемников, сами регионы начинают регулярно посещаться текущим тандемом, который таким образом демонстрирует внимание и приучает население к новой паре. Однако – ничего такого сейчас не наблюдается, нет даже и намеков на подобное поведение. Из этого следует, что, судя по всему, пара Си и Ли намерена задержаться на посту дольше положенного срока.

Что же, если так – то это ещё одно подтверждение того, что ничто не вечно под Луной, включая и заветы Дэн Сяопина. Отмечу лишь, что 13-й пятилетки не пережил СССР, 13-я пятилетка идёт в Китае – и вскоре, уже ближайшей весной, вход в 13-ю пятилетку ожидает Евросоюз.....

Опубликовано 23.10.16 на портале Бизнес-Онлайн, Казань.