Долгожданный момент прозрения

Иллюзия - это хороший 

стимул для взлёта

и  плохой парашют

для приземления.

На прошлой неделе МЭР обновило свой прогноз развития экономики России до 2030 года.

По сравнению с апрелем, когда за основной был принят инновационный прогноз, теперь МЭР более пессимистично в своих оценках. За основной принят консервативный прогноз, еще и скорректированный к худшему.

Согласно нему, темпы роста экономики в 2013—2030 гг. будут в 1,5 раза ниже, чем предполагалось весной, — в среднем 2,8% против 4,3% — и будут отставать от роста мировой экономики. К 2030 г. доля России в мировом ВВП уменьшится до 3,4% с 4% в 2012 г.

Еще в апреле МЭР обещало: «Возможности России вплотную приблизятся к мировой технологической границе, а качество жизни граждан превысит средний уровень для стран — участниц ОЭСР, куда входят все крупнейшие экономики. 

Такие результаты будут достигнуты путем создания глобально конкурентоспособной институциональной среды, стимулирующей предпринимательскую активность и привлечение капитала в экономику. Конкуренция с другими странами в рамках глобального разделения труда потребует не менее 1,5-кратного повышения производительности труда к 2015 году. Для этого предстоит решить целый ряд задач: повысить качество деловой среды и инвестиционного климата, эффективность госуправления, построить международный финансовый центр, который обеспечит необходимыми ресурсами развития частный сектор экономики, сформировать на постсоветском пространстве Евразийский экономический союз.

Институциональные преобразования будут направлены на обеспечение выхода российской экономики на инновационный путь развития. Темпы роста внутреннего валового продукта превысят 5% в год, что станет основой для повышения качества жизни населения и накопления человеческого потенциала».

И спустя всего полгода мы видим кардинально смену обещаний.

К 2030 г. Россия останется страной с доминирующим нефтегазовым сектором, плохими дорогами, низким уровнем медицины, высокими региональными различиями в уровне жизни, оттоком капитала и профицитом бюджета. И по-прежнему будет отставать по качеству жизни и от развитых стран, и от средних для ОЭСР значений.

Прогноз предполагает, что Россия нарастит добычу нефти за счет месторождений в Восточной Сибири и реализует два проекта по сжижению природного газа, если не упадут цены на нефть (предполагается их рост со $107 за баррель в 2013 г. до $164 в 2030 г., или на 9% в реальном выражении). Будут преодолены некоторые транспортные узкие места. Усилится социальная дифференциация по доходам; доля среднего класса к 2030 г. составит треть, а не половину. Указ президента о повышении зарплат бюджетникам выполнить удастся, но темпы будут медленнее. С другими указами возникнут проблемы: норма накопления основного капитала более чем до 25% ВВП не вырастет, производительность труда к 2018 г. возрастет только на треть, а не на половину, развитие медицинских учреждений будет идти низкими темпами, модернизация учреждений образования также не сможет произойти на обещанном «майскими указами президента» уровне.

Возникает вопрос, неужели в МЭР наконец решили посмотреть на ситуацию, происходящую в России и мире с рациональной точки зрения и не придумывать себе иллюзий? Что в сложившихся условиях реализовать инновационный сценарий не возможно, было ясно уже давно. И мы даже писали об этом в одной из статей. Но с чего вдруг теперь МЭР стало так пессимистично?

Само ведомство в прогнозе это объясняет так: «Наибольшая коррекция показателей прогноза связана с динамикой инвестиционного спроса: и у государства, и в частном секторе будет меньше ресурсов. Государственные капвложения снизятся с 3,5 до 2,2% ВВП; приток капитала в частный сектор в 1,5% ВВП ежегодно в среднем за 2013—2030 гг. сменился на чистый отток в среднем в 0,2% ВВП в год. Прогноз среднегодового темпа роста инвестиций снизился в 1,4 раза — с 5,9 до 4,3%.»

Наконец-то в Правительстве решили посмотреть фактам в лицо и даже смело заявить о наступлении трудных времен. Интересно будет понаблюдать, какова с таким прогнозом будет дальнейшая риторика чиновников по поводу реализации майских указов президента.

Уже всем стало ясно, что в обещанном виде, они точно не будут реализованы. Но вместе с корректировкой прогноза станет хотя бы обоснованно их неисполнение. «Ребята, мы не виноваты, это объективные обстоятельства подводят. Ну затормаживается у нас спрос, нету оказывается ресурсов ни у государства, ни у населения на наращивание покупок, да и инвестировать в нашу экономику почему-то никто не хочет» Удивительно прям! Ато при нашей модели развития можно было ожидать чего-то другого.

Голландская болезнь

А что же представляет собой Российская модель развития экономики?

Все знают, что мы долгое время развиваемся по сырьевой модели. То есть большинство доходов российского бюджета формируется за счет сырьевых доходов. В результате такой зависимости, Россия болеет «Голландской болезнью» и в экономике формируются существенные дисбалансы: происходит деградация отраслей, не связанных с добычей сырья; растут доходы, занятых в сырьевых отраслях; значительно укрепляется национальная валюта, что ведет к снижению конкурентоспособности товаров, производимых внутри страны; сырьевые отрасли обеспечивают основную долю роста ВВП.

Голландская болезнь свойственная не только России. Ею болеют все сырьевые страны: и Канада, и Австралия.

Однако для них она не является катастрофой. И никто из руководства этих стран не стремится «слезть с сырьевой иглы». Эти страны развиваются и их население вполне себе довольно жизнью.

Так чем же Россия хуже остальных? Почему в нашей стране при всех миллионах, получаемых от нефти и газа, не удается обеспечить всем высокий уровень жизни? Почему большинство регионов России бедные и, несмотря на наличие межбюджетного федерализма, не могут обеспечить населению своих городов и сел инфраструктуру, необходимою для развития и роста доходов?

Ответ на все эти вопросы связан с правильной интерпретацией российской модели и ее особенностями, коренным образом отличающими нас от других сырьевых стран.

Прежде чем, говорить о модели в целом, обратимся к прошлому, используем основной подход, используемый в Неокономике – построим нарратив.

Нарратив о России

Итак, в терминах Неокономики, с 1970-х годов СССР начал встраиваться в мировую систему разделения труда на условиях монокультурного взаимодействия (с рентной спецификой).

При этом у страны остался огромный промышленный сектор, находящийся на среднеиндустриальном уровне разделения труда, тогда как западная промышленность находилась на высокоиндустриальном уровне. Angl? kalbos vaik? stovyklos Kaune: kaip i?sirinkti tinkamiausias https://topcom.lt/anglu-kalbos-vaiku-stovyklos-kaune-kaip-issirinkti-tinkamiausias/

К концу 80-х началу 90-х годов стало окончательно ясно, что советская промышленность не может победить в конкурентной борьбе западной. И это был объективный факт, а не происки каких-то врагов. Внутри страны не было ресурсов для того, чтобы совершить скачок и развиться до высокоиндустриального уровня разделения труда.

В 90-е годы эта ситуация только усугубилась. Советское наследие (комбинаты, заводы, колхозы) начало приходить в негодность. Развивались в основном сырьевые предприятия, которые успели приватизировать представители современной олигархии.

Остальные же стали существовать по инерции, накапливая отрицательные балансы. Это было связано с тем, что они просто физически не могли совершить скачок в развитии и выбраться на высокоиндустриальный уровень разделения труда. Оставшись на среднеиндустриальном уровне, они были поставлены в жесткие условиях выживания при заранее проигранной конкурентной борьбе.

Часть (например, АвтоВАЗ) продержалась до наших времен благодаря постоянной государственной поддержке. Часть закрылась. Часть все-таки умудрилась развиваться благодаря везению или гениальности руководителя.

Правда таких гениев очень мало, их пример обычно попадает в так называемые  «лучшие практики» и, как правило,  не может быть повторен и тиражирован, так как складывается в совершенно особенных условиях.

Так, среди клиентов Неокономики, есть предприятие, которое смогло развить внутри страны производство акриловых ванн в условиях, когда на нашем рынке этот сегмент был представлен очень скудно. Они сумели быстро сориентироваться в меняющейся среде и занять пустую нишу на рынке. Однако нужно отметить, что подобные  новые предприятия стали появляться в России по большей части после кризиса 1998 г., когда рубль был значительно девальвирован, благодаря чему у российских предприятий появился хотя бы какая-то фора перед внешними конкурентами.

В 2000-е произошел резкий скачок в развитии российской экономики. Значительно повысились цены на нефть, что обеспечило приток нефтедолларов в Россию.

Стала выстраиваться иллюзия бурного роста. Кроме сырьевой выручки в долларах, в страну потекли иностранные спекулятивные инвестиции, привлеченные укрепляющимся рублем, курс которого стал сильно зависим от нефти и поэтому был достаточно предсказуем. Да и вся экономика страны стала предсказуема. Установилась стойкая закономерность – пока цены на энергоносители растут, российская экономика будет устойчива.

А так как цены на них постоянно росли (спрос на энергоносители в условиях разворачивающейся глобализации рынков и повышения мирового потребительского спроса, обещал быть высоким), то никто и не думал о том, что будет в случае их понижения.

Даже в промышленности наблюдалось оживление, в страну активно стали приходить иностранные компании, устраивающие в России свои сборочные цеха. Но отметим, это были не чисто российские предприятия, а части производственной цепочки Запада, достигшего высокоиндустриального уровня разделения труда. То есть частично Россия стала встраиваться в мировое разделения труда на уровне сборщика иностранных товаров, которые потом продавались опять же в России. Причем такая модель во многом использовалась для преодоления протекционистских барьеров, мешающих иностранным компаниям войти на российский рынок.

Вторая часть промышленности, обеспечивающая рост – отрасли связанные со строительством, в котором в 2000 наблюдался настоящий бум, связанный с финансовым пузырем на рынке недвижимости.

В эти годы Россия расплачивается по большей части внешнего долга, наращивает социальные расходы, создает резервные фонды, внутри страны активно развивается финансовый сектор, растет сектор услуг, в разы увеличивается внутреннее потребление (которое многие годы является основным двигателем ВВП).

Оборотной стороной медали становится чрезмерное укрепление рубля, которое всяческими путями сдерживается за счет выбранной властями политики валютного регулирования (которая предполагает выпуск рублей под приток иностранной валюты). Это в свою очередь вызывает высокие темпы инфляции, избыток рублевой мысы в экономике и как итог – надувание финансовых пузырей. Больше всего пузыри были видны на рынке недвижимости крупных городов и на российском фондовом рынке, где котировки в 2000-х годах росли как на дрожжах.

Тут, кстати, необходимо вспомнить политику, проводимую бывшим министром финансов А.Л.Кудриным. В сложившейся в 2000-е ситуации с притоком валюты в страну и ростом денежной массы, он реализовывал вполне логичные меры, используемые во всех странах с голландской болезнью. Создание Резервных фондов было существенной мерой для стерилизации долларовой выручки, под которую ЦБ, согласно его политике валютного регулирования, приходилось печатать рубли. Благодаря этому хотя бы часть денег, разгоняющих инфляцию, изымалась из экономики и чуть-чуть сдерживала монетарный рост цен. О важности этих собранных в тучные времена средств в момент обострения кризиса и говорить не будем.

В 2008 году часть иллюзий в раз разрушилась. Цены на нефть резко упали, нефтедоллары перестали течь в бюджет, инвестиции резко сократились, рубль стал обесцениваться, началась паника.

Стали бить в колокола и говорить о необходимости изменения сырьевой модели. О переориентации российской экономики на рост за счет каких-то загадочных инноваций.

После острой фазы кризиса, пережитой нами в 2008-2009 году, цены на нефть стабилизировались, наметилось оживление в экономике, и было решено брать курс на модернизацию. При этом, что это такое и как именно ее осуществлять опять же никто четко не понимал. Главное - слово красивое придумали.

Если с сырьевой моделью плохо, значит нужно придумать модель, при которой будет хорошо, при которой экономика России будет зависеть только от нее самой.

Надо написать, что будем развивать инновации, промышленность, инфраструктуру и тогда само собой все сложится. Неважно, что в стране просто нет ресурсов на это. Главное – мечтать правильно. Такое ощущение, что руководство нашей страны долго смотрело фильм «Секрет», но вынесло из него только то, что нужно описывать свои мечты на бумаге, забыв, что цели нужно ставить реалистичные, четко понимать, что именно хочешь увидеть на выходе и учитывать внешние факторы, которые должны помочь тебе реализовать мечту.

Но как раз во внешних факторах и ресурсах у России и есть основные проблемы, из-за которых невозможно реализовать план по переориентации нашей страны на рост за счет развития собственной промышленности, способной конкурировать с производителями международного уровня.

Это становится ясно, если переложить вышеизложенный нарратив на теоретическую модель взаимодействия развитых и развивающихся стран, разработанную в Неокономике.

Монокультурная модель для России

Итак, мы сказали, что с 1970-х гг. СССР стал встраиваться в мировое разделение труда по монокультурной модели взаимодействия.

Дальнейшие 40 лет Россия (и большинство страны СНГ) развивала свои отношения с остальным миром именно по ней. Мы им сырье, они нам сложные товары, производимые на предприятиях высокоиндустриального уровня разделения труда. Расплачиваемся деньгами, полученными за сырье.

При этом деньги от сырья «просачиваются» во всю экономику по нескольким каналам:

1. Зарплаты служащих сырьевых отраслей и сопутствующих отраслей.
2. Государственные расходы, осуществляемые за счет нефтегазовых доходов бюджета. В  частности:
3. зарплаты бюджетникам;
4. стипендии;
5. пенсии.
6. Зарплаты служащих финансового сектора, в котором аккумулируются все деньги от взаимодействия России с другими странами, и кредиты выдаваемые банками (как физическим, так и юридическим лицам). За счет этого канала просачивания образуются и финансовые пузыри по всей экономике.
7. Фондовый рынок и доходы, получаемые на нем.

Благодаря такому просачиванию и создается впечатление всеобщего благополучия, о котором мы говорили выше.

По факту же в стране образуются сильнейшие дисбалансы:

1. Происходит расслоение населения по доходам. Взлетают доходы людей, относящихся к сырьевому сектору или секторам, где надуты пузыри.
2. Идет значительное отставание в развитии регионов-реципиентов, не задействованных в монокультурной модели взаимодействия и постоянно подпитывающихся только средствами из федерального бюджета, полученными от сырьевых регионов-доноров. Формируется их зависимость от федерального бюджета. Во многом это происходит из-за того, что требования по расходам формируются на основе появившихся от высоких цен на нефть иллюзий, а доходы регионы получают исходя из реальной ситуации на своей территории. С доходами, которые могут обеспечить их основные налогоплательщики - предприятия, как правило, находящиеся на низком уровне развития и имеющих минимальные прибыли. Большинство таких  предприятий – это то самое наследие СССР, о котором мы говорили выше. То есть предприятия, находящиеся на среднеиндустриальном уровне, но вынужденные существовать в условиях постоянной конкуренции с множеством западных компаний, товары которых представлены на российской территории.
3. Развиваются отрасли ориентированные на монокультурную модель и отрасли, связанные с пузырями (строительство и предприятия, связанные с ним по всей производственной цепочке, финансовый сектор, IT-сектор и т.п.). Остальные деградируют.

Кроме того, идет еще одна негативная тенденция. На фоне укрепление национальной валюты, притока в страну иностранных инвестиций (в основном спекулятивных) и иллюзии бурного развития, по всей экономике идет рост зарплат, значительно опережающий реальную производительность. В России это усугубляется еще и тем, что в стране существует дефицит рабочей силы.  

Отличие России от других сырьевых стран

Для всех сырьевых стран  характерны все описанные выше особенности. Но тем не менее они более устойчивы, чем Россия. В свое время их промышленность уже успела полностью деградировать и большинство населения перешло в сектора, связанные с монокультурной моделью взаимодействия.

И тут нужно подчеркнуть. Экономика сырьевых стран (Канада, Австралия) на сегодня более однородна, чем Российская. В них есть развитый сырьевой сектор и сектор услуг. При этом они не претендуют на развитие собственных предприятий промышленности высокоидустриального уровня, которые будут производить конкурентоспособную на мировом рынке сложную продукцию. У них просто нет такой необходимости. Нет «лишнего» населения, под которое нужно держать еще какие-то сектора. Все люди имеют свое место в их национальной экономике.

В России же сложилась принципиально иная ситуация. Несмотря на нехватку населения для реализации качественного скачка на новый уровень разделения труда, мы имеем множество людей, которые не задействованы в сырьевом секторе. То есть в нашей экономике существует огромный сегмент населения, которое работает в отраслях, не связанных с монокультурным взаимодействием. Развитие этого сегмента искусственно поддерживается внутри страны.

С одной стороны он поддерживаются за счет государственных расходов, с другой – за счет кредитной экспансии финансового сектора и стимулирования внутреннего спроса, который даже в момент обострения кризиса упал не катастрофически.

Получается патовая ситуация: для выравнивания экономики и доходов населения за счет сырьевого сектора, людей слишком много, а для того, чтобы совершить переход на новый уровень разделения труда и развивать высокоиндустриальные производства внутри страны, людей слишком мало.

Модернизация предполагала обновлять промышленный сегмент, унаследованный от Советского Союза. Сделать из старого новое, и попытаться расширить это старо-новое.

Однако для изменения модели недостаточно взять старые предприятия, оставшиеся от СССР и модернизировать их. Так же не достаточно взять западный опыт построения промышленности, разработки и внедрения инноваций и повторить его. Элементарно не хватит ресурсов.

Кроме того, из-за нашей полу-монокультурной модели развития, экономика России очень неоднородна. Дисбалансы, в том числе связанные с опережающим ростом заработных плат над производительностью, не дадут нам даже повторить опыт Китая и стать частью мировой системы разделения труда в качестве одной из подцепочек общей производственной цепочки.

Путь России

Обновление прогноза МЭР показало, что руководство страны все-таки внутренне согласилось с объективным положением дел и готово смотреть правде в глаза.

Никакие суперпроекты по модернизации в предлагаемом до сих пор виде, не сработают. Мы слишком глубоко завязли в специфически российской сырьевой модели.

Пока цены на нефть на высоком уровне, мы сможет выплывать на нефтедолларах. При этом темпы роста экономики действительно будут невысокими. Фактически для страны это значит многолетняя стагнация, что даже хуже кризиса.

С другой стороны сейчас, когда иллюзии хотя бы частично развеяны, появляется возможность мыслить более конструктивно и искать альтернативный сценарий развития. Связанные не столько с повторением прошлого опыта, по чужим и старым моделям развития, а совершенно новые. Нужно создать особую Российскую модель, которая станет «лучшей практикой» для других стран и запустит новый виток развития всей мировой экономики. И именно сейчас ее разработка актуальна, как никогда.